«Опыт и понятие революции». Сборник статей | страница 75



используют Спинозу, последний представляется более сильным.

Отсюда различные подходы к соотношению революции и империи. С точки зрения (близкого мне) негативного, гегельянского определения революции, Империя Негри и Хардта, взятая в событийном смысле, как внутренний взрыв мира, ставшего целым и рассматриваемого с планетарной точки зрения — это и есть революция. Противоречие между "Империей" и "Контр-империей" есть тогда внутреннее противоречие самой революции. Поскольку революция взрывает все противоречия, угрожает любой устоявшейся границе — постольку она освободительна. Поскольку она обращает субъекта против самого себя, поскольку она фрустрирует его попытки выйти за свои пределы в утопии и направляет его энергию на самоторможение общества и подвешивание его проблем — постольку она является репрессивной. Практически, субъект должен сделать ставку именно на освободительный вектор революции, разрушая любые фиксированные границы и прорываясь тем самым в некую пустоту, которая и обеспечивает ему возможность творческого самообновления. Этика и институты внимания к внешнему призваны поддерживать негативный импульс и по возможности сделать революцию перманентной. Это определение революции, хотя оно, как и определение Негри и Хардта, отсылает к понятию имманентного, предполагает также фундаментальное отношение к трансцендентному, внешнему — событие революции происходит на самой границе, которая является одновременно и внешней, и внутренней.

Революция, произойдя в конкретном месте и времени, разрушив в нем иерархии и разомкнув границы с внешним миром, в дальнейшем приобретает смысл универсального освобождения. В основе революции лежит своего рода "коперниканский переворот", который переопределяет отношения внутреннего (политического субъекта) и внешнего (мира), ставит субъекта перед лицом пустого, огромного и внешнего мира, и смещает центр этого мира. Фигура коперниканского переворота доминирует во всех крупных теориях революции, от Канта до Беньямина.

Но сам коперниканский переворот может пониматься по-разному. На первых этапах французской революции, а также в классических теориях этой революции, у Гегеля, Мишле, Беньямина, поворот понимается как поворот субъекта, перед лицом пустого мира, к самому себе, в отвержении всех внешних инстанций (Бога, короля, европейских держав) как репрессивных. Наедине с собой — в коллективном одиночестве, так сказать — революционное общество обращает свою негативную энергию внутрь, что ведет к террору или апатии. Но в то же время этот одинокий политический субъект чувствует свою мессианскую миссию перед лицом пустого мира. "Мир опустел после римлян, — говорит Сен-Жюст, — но память о них живет во всем мире, вновь предрекая свободу"