«Опыт и понятие революции». Сборник статей - Артемий Владимирович Магун

Революции, как заметил еще Аристотель[1], начинаются с малых, незначительных событий. Это не значит, поясняет он, что несущественны их объективные фундаментальные причины, но последние недостаточны, чтобы вызвать к жизни значительные перемены. Собственно, «молекула» революции — это перерастание демонстрации или бунта небольшой группы, произошедших на улице или площади, в масштабное повсеместное движение, в силовой конфликт, а зачастую и в захват власти. Важно здесь именно это перерастание, которое позволяет заключить, что мы имеем дело с революцией или ее попыткой, а не просто с митингом или, наоборот, путчем. Революционер как бы ждет внешнего ответа на свои действия — от ситуации, от народа. Не случайно, что само слово «революция» отсылает к астрономии и астрологии, к космической стихии, не полностью зависящей от человека.

Если мы не принимаем циничной поговорки, что «мятеж не может кончиться удачей», и не называем легитимной революцией любое победившее антиправительственное выступление, то нужны критерии для такого различения. Именно эскалация протеста позволяет современному наблюдателю заключить, что на улицу вышел «народ». Ведь народ большой, и заявлять что-то о нем в целом рискованно. Тем не менее революция как идея предполагает именно демократическую легитимность, и наоборот, демократическая легитимность логически предполагает идею возможной революции (как события учредительного для демократического режима и способного возобновиться в ситуации кризиса). Уже Джон Локк называл революцию «призывом к Богу», то есть видел в ней рискованные действия, отданные на произвол Провидения[2]. И он же утверждал, что легитимная революция должна осуществляться большинством народа (невероятное условие, если брать его буквально). Но если большинство на площадь не вышло, то что будет принципиальным критерием нашего определения революции? В реальности им служат эскалация, постепенное нарастание численности движения, его многообразие в отношении социальных групп и национальностей, непредсказуемое развитие событий. Все это вместе, кроме многообразия, можно обозначить как спонтанность, или, говоря по-русски, стихийность. Большинство наблюдателей в той или иной форме приписывают, например, стихийность событиям 2011–2012 годов. Их также называют «весной» или «волной» — то есть сравнивают с явлениями природы. Важным являются не причины и не цели выступления, а прежде всего его факт, который говорит сам за себя. Сидней Тэрроу верно оценил недавние движения «Occupy» как «движения “мы здесь”»