. Поэтому Ленин предостерегает от того, чтобы оставлять события на произвол судьбы, верить в естественный ход истории, в то время как Люксембург, семантически, ведет разговор о свободе, инициативе и творчестве.
Но я хочу привлечь внимание к нашему вопросу о легитимности. В самой дискуссии Ленина и Люксембург он вроде бы не поднимается. Но во время революции 1917 года «стихийность» снова становится важной темой. Участники февральской революции, в основном эсеры, считали ее «стихийной» и акцентировали тот факт, что они только постепенно влились в ее волну. Однако, как писал еще Троцкий и как недавно показал историк Майкл Меланкон[11], не факт, что их утверждениям можно полностью доверять. Вот что пишет Троцкий:
«Кто руководил переворотом? Кто поднял на ноги рабочих? Кто вывел на улицу солдат? После победы эти вопросы стали предметом партийной борьбы. Проще всего они разрешались универсальной формулой: никто не руководил революцией, она произошла сама по себе. Теория “стихийности” пришлась как нельзя более по душе не только всем тем господам, которые вчера еще мирно администрировали, судили, обвиняли, защищали, торговали или командовали, а сегодня спешили породниться с революцией; но и многим профессиональным политикам, и бывшим революционерам, которые, проспав революцию, хотели думать, что они в этом отношении не отличаются от всех остальных»[12].
Троцкий цитирует высказывания о стихийности и справа, и слева: Деникина, Зензинова, Станкевича:
«“Масса двинулась сама, повинуясь какому-то безотчетному внутреннему позыву… — пишет Станкевич о февральских днях. — С каким лозунгом вышли солдаты? Кто вел их, когда они завоевывали Петроград, когда жгли Окружной суд? Не политическая мысль, не революционный лозунг, не заговор и не бунт, а стихийное движение, сразу испепелившее всю старую власть без остатка”. Стихийность получает здесь почти мистический характер»[13].
Но, отмечает Троцкий, в частности ссылаясь на документы охранки, это представление ошибочно. Впрочем, он соглашается с отсутствием координированного руководства и считает революцию суммой «молекулярных» инициатив:
«На поставленный выше вопрос, кто руководил февральским восстанием, мы можем, следовательно, ответить с достаточной определенностью: сознательные и закаленные рабочие, воспитанные главным образом партией Ленина. Но мы тут же должны прибавить: это руководство оказалось достаточным, чтобы обеспечить победу восстания, но его не хватило на то, чтобы сразу же обеспечить за пролетарским авангардом ведущую роль в революции»
