Внутренний голос говорил Ирини, что сына втянули. Как Христос ни скрытничал, она знала, что он часто не выходит на работу и пропадает невесть где. Сын работал механиком в гараже в конце улицы, на которой они жили, и Ирини часто проходила мимо, делая вид, что идет в магазин. Если не было видно его темной макушки, это значило, его нет на работе.
Христоса выдавало и то, что он возвращался в неурочное время. Раньше он всегда заглядывал к ней, когда возвращался из гаража, и у него были грязные руки. Теперь он делал это редко, приходил гораздо позже, и руки у него были чистые.
— Мама, прекрати переживать. Христос уже большой мальчик.
— Я не только за него беспокоюсь, Маркос, я о нас всех думаю. Не хочу снова пережить те ужасные дни, когда мы все жили в страхе. Тогда, если ты не поддерживал Гриваса и его людей, с тобой могло случиться все, что угодно.
— Мам, да не волнуйся ты так…
— Неужели ты забыл?! Он даже казнил ту женщину из нашей деревни! И отец чуть не погиб! Мне до сих пор снятся кошмары о тех днях.
— Сейчас не то время.
— Не вижу разницы! Тот же человек, те же идеи! Гривас ничуть не изменился.
— У него уже нет былой поддержки.
— Знаю, президент его не поддерживает. Так что ему тоже лучше поостеречься.
— Мама, мне кажется, он не понимает опасности, — сказал Маркос.
Какое-то время мать и сын молчали. Ирини убирала со стола, подметала и поливала цветы. Маркос медленно пил кофе.
— Поговори с Христосом, пожалуйста, — попросила она. — Во второй раз Господь нашу семью не убережет.
Она осенила себя крестом и подняла на сына полные слез глаза.
Поднявшись, Маркос обнял мать.
— Хорошо, — сказал он тихо, вдыхая знакомый сладковатый запах ее кожи. — Постарайся успокоиться, мама, не изводи себя тревогами.
В теплых объятиях красавца-сына все страхи улетучились. Маркос умел утешать. Ирини любила сына больше всего на свете.
В тот день Маркос ехал на работу, зная, что не был до конца откровенен с матерью. Он понимал силу своего влияния на нее. Всю жизнь он испытывал свое обаяние на Ирини Георгиу, а когда вырос, понял, что оно действует и на других женщин. Это было сродни магии.
Он рано понял, что улыбка действует сильнее умных слов. Еще ребенком он знал: стоит ему улыбнуться — он тут же получит желаемое. Это была особая сила.
Маркос и Афродити Папакосту недолюбливал за то, что не смог очаровать ее, когда они впервые встретились. Коктейль из обид и соперничества замешался именно тогда и становился все крепче по мере того, как они боролись за внимание и одобрение Савваса. Со времени открытия «Восхода» полтора года назад он был вынужден встречаться с женой босса каждый день. Маркос по достоинству оценил ее безупречную внешность. Идеальные формы и пропорции делали красоту Афродити бесспорным фактом, а не вопросом вкуса.
