В статье утверждалось, что греки намеревались уничтожить всех турок-киприотов на острове, и турецкая армия двинулась на юг, чтобы их спасти. Массовые убийства в Марате и в другой деревне, Санталарис, доказывали, что турки поступили верно.
Марата была родной деревней Эмин. Семья Ёзкан жила там до переезда в Фамагусту. Все перечисленные в заметке имена были ей знакомы, а четверо были ее кровными родственниками:
Гюльден Мустафа, 39 лет
Муалла Мустафа, 19 лет
Сабри Мустафа, 15 лет
Аише Мустафа, 5 лет
Сестра и три племянницы… Эмин разразилась слезами. Ее рыдания заглушили все другие звуки — плач младенца и грохот, который поднял Василис, собирая пожитки.
В некоторых семьях в деревне было по шестеро детей, и все были изрублены на куски, часто на глазах у бабушек и дедушек. Имена мужчин и старших мальчиков не приводились. Они были взяты в плен.
Ирини отвела Маркоса в сторону.
— Как давно у тебя эта газета? — потребовала она ответа.
— Не очень давно, мама, — тихо ответил он. — Я понятия не имел, что Ёзканы оттуда. Думал, лучше не говорить им, что там сделали с турками-киприотами. Берег их.
Маркос знал, что были эксгумированы и другие тела: не только турок-киприотов, но и греков-киприотов тоже. Обе стороны были повинны в зверствах. Под кроватью у него лежала другая газета, в которой рассказывалось о массовом убийстве греков-киприотов в Китрии. Он ее приберег до поры до времени.
— Но куда же нам идти?! — Ирини в отчаянии обернулась к мужу.
Василис продолжал лихорадочно собирать пожитки.
— Какая разница! — отмахнулся он. — Но если не поторопимся, солдаты вернутся и застанут нас здесь.
Василис в первую очередь тревожился за семью, но до него уже дошло, что не только греки-киприоты были жертвами конфликта. До сих пор он отказывался в это верить.
Ёзкан пытался успокоить жену. Хусейн думал о том, что его двоюродная сестра была обручена. Теперь все мечты рухнули… Мехмет стоял рядом с братом, силясь понять происходящее.
Халит понимал, что горе Эмин безутешно, но уговаривал ее подняться. Хусейн никогда не видел, чтобы отец проявлял такую нежность к матери.
— Нужно идти, татлим, радость моя, — тихо говорил он, обнимая жену. — Мы должны позаботиться о себе.
— У меня есть предложение, — вполголоса обратился к отцу Маркос. — Мы все можем пожить в «Восходе».
— В «Восходе»?!
Предложение пожить в отеле, где в обычных обстоятельствах одна ночь стоила больше, чем обе семьи могли заработать за месяц, казалось абсурдным.
