– Нельзя запускать змея в такую погоду, ты его сломаешь!
Я крепко держу карабины, вслушиваясь в свист ветра. Две секунды, три… Я толкаю старика в тот момент, когда змей пикирует ему на голову. Он вскрикивает, и мы оба валимся на песок. Я тут же вскакиваю и склоняюсь над ним.
– Мсье, вы живы?
Не отвечает. Глаза закрыты. Хватаю его за воротник куртки и начинаю трясти. Над ухом появляется струйка крови. Проклятье. Мы вернулись в исходную ситуацию. Всё, что мне удалось, – это изменить расположение раны. Теперь она на десять сантиметров левее. Так: немедленно это стереть, отменить реальность № 2 и создать № 3. Но есть одна сложность. Я принял всё слишком близко к сердцу, мои пальцы ощущают ткань куртки сильнее, чем ручку-хронограф.
Я стараюсь мысленно отстраниться от происходящего. Не чувствовать ледяной ветер, свои складки на животе, подавить панику, которая накрывает меня волной. Похоже, мне с каждым разом всё труднее вернуться назад из этой сцены.
Я вздрагиваю. Его ноздри зашевелились… Дышит! Он не умер, только оглушен. Я поспешно вставляю ему в ухо глушилку радиоволн и бегу к понтону, где рыбак уже собирается сняться с якоря.
– Давид! На помощь!
Услышав мой крик, он выключает двигатель.
– Томас? Что случилось?
– Я ранил человека воздушным змеем! Он не двигается!
– Ах, черт!
Он привязывает катер, бежит за мной к старику и сразу проверяет, есть ли пульс. Я смотрю на наушник и молюсь, чтобы он сработал, как обещал медведь.
– Всё в порядке, он дышит! Я позвоню в скорую помощь. – Давид достает телефон.
Я не даю ему набрать номер:
– Нет-нет, его увезут в больницу!
– Разумеется. А куда же еще?
– Ни в коем случае!
– Да почему же?
– Я его знаю: это нервно-депрессивный, его там добьют!
Давид замолкает и смотрит на старика с сочувствием.
Когда его бросила жена, он тоже впал в депрессию и изо всех сил скрывал это, чтобы не потерять работу. Людей, которых посылают в лагеря для прохождения курса радости, сразу заменяют другими. Они очень редко возвращаются. Что касается депрессивных стариков, то Министерство благосостояния на них экономит. Их просто усыпляют, чтобы они не отравляли своей тоской окружающих. Мой аргумент попадает в цель. Я продолжаю:
– У меня есть соседка, которую исключили из коллегии врачей за то, что она отказалась давать сведения о нервно-депрессивных, живущих на пособие. Она присмотрит за беднягой и никуда не станет сообщать. Давай перенесем его в твою машину.
