Нельрун вежливо склонил голову, отпил из кубка.
— Не хочу сегодня петь ни песни Плача, ни песни Сна — пусть радость будет в этом доме до самого утра, пусть будут благословенны его стены, пусть будет благо хозяйке, ее домочадцам, и скоту, и ладьям, и да пребудет со всеми, кто ныне пирует здесь, удача на долгие годы!
— Ух ты! — зашептал кто-то сзади Старшего. — Благословение барда!
А Нельрун снова запел.
Он долго пел — песни Смеха и Пляски, песни Здравия и Благословения, Спокойствия и Грусти, а за ними снова — Веселья и Добрососедства.
А когда все порядком устали, и Нельрун, получив золотое запястье от деда и дорогой кубок от хозяйки, вернулся к очагу, он вдруг посмотрел в глаза Старшему и запел — но слышал его только Старший.
Он не слышал слов, он даже и мелодию не вспомнил бы — он видел все, что рассказывал певец. А он пел и смотрел прямо в глаза Старшему.
...Живет на свете морской народ — полурыбы-полулюди. Раз вышел в море молодой рыбак и попал в бурю. Лодку его перевернуло, и стал он тонуть, но морская дева спасла его и вынесла на берег. Полюбила она молодого рыбака, и часто встречались они, и приносила она ему со дна морского разные драгоценные диковины, а ее братья отгоняли от его лодки злых морских тварей.
Но молодой рыбак недолго любил морскую деву, и однажды не пришел он на берег. Долго она ждала его, а потом рассказали ей птицы, что он женился на богатой наследнице, потому, что ей принес он диковинные дары со дна морского, которые ценятся среди людей очень дорого.
И вот тогда морская дева села на скале и запела свою горькую песню. И затихло море, и страх повис над ним, потому, что пробудила она морского змея с красными глазами. А потом запела она другую песню — песню тоски, и поднялся ночью молодой рыбак, и покинул ложе молодой жены, и пришел к берегу. И морской змей убил его и ушел на дно.
И больше никто не видел морской девы...
«Но морского народа ведь нет!»
«Нет. Но ведь красивая сказка?» — ответил в его голове голос Нельруна.
«Красивая. Но ведь это неправда».
«Неправда в песне никогда не сбывается, и это хорошо».
«А правдивая песня?»
«О, она много может. Но все равно — выдумка иногда так прекрасна!»
Старший покачал головой. В Холмах не очень одобряли выдумки. Разве что в детских сказках, да и то лучше, если они будут назидательными. А тут он ощущал выдумку как нечто настолько настоящее, что даже страшновато становилось. Это — магия Дневных?
«Я хочу говорить с тобой».
