А еще они очень по уму отгородили уголок, по сути, сделав еще одну маленькую комнату, в которой теперь красовались раковина и унитаз. Душевую кабину я сразу отмел как таковую, нечего ей в деревянном доме делать. Лучше пусть и впрямь мне баньку сварганят в дальнем углу участка. Будут браты-ведьмаки приезжать, будем с ними париться и пугать местных ведьм нашими красными рожами. И еще кое-чем.
Ну и еще куча хлама, который был свален в одном из углов. Впрочем, вру. Аккуратно сложен. Надеюсь, они травы сушеные туда не кинули? Тут от прежнего хозяина такой гербарий остался, что я в нем до сих пор разобраться до конца не смог и как раз собирался этим заняться. А после этого мне только останется травяной сбор в совочек собрать и вон за окно отправить.
Скрежетнула молния рюкзака, которую Родька наловчился открывать своими острыми коготками. Мой слуга высунул голову наружу, повертел ею, убеждаясь, что тут нет посторонних, а после ловко спрыгнул на пол.
— Ничего так! — сообщил он мне секундой позже. — Не наша городская квартира, но жить можно!
«Наша». Ей-ей, в один прекрасный момент я и в самом деле не попаду домой, потому что этот пройдоха сменит замки в дверях. Раньше я так шутил, а теперь всерьез подобного опасаться начинаю.
— Да тьфу на тебя! — раздался голос из-за печки, и оттуда вылез мой второй подручный, домовик Антип. — Ничего ты, сыроежка кургузая, не понимаешь! Красота вокруг какая, благодать! Неделю уж хожу радуюсь! Хозяин!
И Антип отвесил мне церемонный поясной поклон. О как. А раньше удавить хотел.
Что примечательно — внешний вид домового изменился. Борода расчесана, волосы на голове больше не похожи на воронье гнездо, и рубаха, оказывается, у него не серого, а белого цвета. Интересно, с чем это связано? Дом благоустроили — и он проапгрейдился? Или он просто сообразил, что со смертью старого хозяина жизнь не кончилась?
— Да что ты тут, за печкой своей… — подбоченившись, заорал было Родька, но от моего легкого пинка отлетел в сторону кучи хлама и чуть не воткнулся в нее головой.
— Разобрать, рассортировать, разложить, доложить, — коротко велел ему я. — Антип, проконтролируешь.
Домовой расплылся в улыбке и снова отвесил мне поклон, уже второй. Впрочем, когда он разогнулся, выражение лица у него моментально изменилось.
— Матушка моя в лаптях да без онучей! — охнул он. — Мертвячка! Как есть мертвячка! Эхма!
Верно — за окном маячила Жанна, смотрела на нас и тыкала себе пальцем в нижнюю губу.
