— Чего тебе? — поднял голову, сдвинув назад защитную маску, Виталий.
— Ты что-нибудь понимаешь, что-нибудь видишь?
— Ослеп от твоей счастливой физиономии, от предчувствия, что ты меня сейчас чем-то огорошишь.
— Угадал. Может, я и вправду счастливый.
— Тогда выкладывай. Люблю больше твердую уверенность, чем догадки, — сказал Корж, вставая на ноги и выпрямляя онемевшую спину. — Тебя вроде бы вызывали…
Петр достал сигареты, дал закурить другу. С наслаждением затянулся дымом, сказал с видом победителя, что его вызывали с полюса вечного холода. Не странно ли? Какие-то удивительные перемены в погоде. То сплошной ветряк, холод молчания, то вдруг — звонок!
На Виталика этот поток красноречия произвел, однако, не очень сильное впечатление. Хмыкнул, пустил струйку дыма в небо. Стал бить прутиком электрода по бетонной плите. Не одобрял увлечения Петра, его долготерпения и питал органическую антипатию к Гурской.
— Выходит, ослеп не я, а ты, маэстро, — сказал сокрушенно Виталий. — Ну, смотри, ежели еще можешь что-либо видеть…
— Зовет меня на свидание. Отчего ж не пойти?
— В роли «временно исполняющего»? Или как?
— Думаю, нет. Голос искренний… Видно, решила что-то… — Его вдруг охватила растерянность. — Пойду, посмотрю.
Взялся за работу. Настроение было отличное. Монтажники радовались, не понимая, что случилось с Петром. Перестал хмуриться, кипит, суетится, весело покрикивает на ребят:
— Давай сюда монтагу, Санька!
Поднял рычагом панель, нажал на нее, будто с горы хотел скатить, подвинул к обозначенной метке. Лицо радостное, глаза сияют.
— Отлично по отвесу! — И к солидному Непийводе: — Василий Антоныч, гляньте в нивелирчик, как там по реперу? Ну, идет дело? Девяти сантиметров не хватает? Добавим на перекрытии. Все будет в норме. Давайте, давайте, хлопцы! Чтоб сегодня нутрянку закончить. Кровь из носа — закончить!
Много ли нужно человеку, чтобы настроение у него вот так поднялось? Один только звонок, один-единственный, и голос в трубке, такой родной… значит, они встретятся… Встретятся… Сказала, чтобы ждал возле парка. Там, где всегда. Любопытно все же, что она надумала? Как у нее с Голубовичем? И как будет себя вести, как поздоровается? Вот бы узнал Максим Каллистратович, что его доченька снова вызвала на свидание Петра Невирко, простого работягу, студента-вечерника, который живет в общежитии, ходит обедать в столовку, пьет с Виталием пиво без воблы…
Еле дождался вечера. Ветер дул еще сильней, похоже было — посыплет первый снежок. Петр шагал возле парковой ограды, как одинокий часовой, потихоньку замерзая в своей синтетической куртке. Был без шапки, простоволосый, вихрастый, как и полагается молодому парню. Никого, правда, не видать возле этого парка… Может, он ошибся? Может, она имела в виду что-то другое? Есть еще парки, всякие там скверы, бульвары… Начинали мучить сомнения, а вместе с ними в сердце закрадывался холодок недоверия. Насмешка, что ли? От этой Майки всего можно ожидать.
