Прошло несколько дней. Монтаж дома шел полным ходом. Найда весь был в делах, в заботах. Видно, опасаясь осложнений, Гурский приказал отгружать Найде лучшие панели и дал нагоняй смежникам. Элементы приходили теперь один в один, словно отточенные и отшлифованные.
Геодезист Юра Сыч радовался:
— Если б всегда такие куколки, мне бы только загорать у вас. Сделал разбивку, а вы ставьте. Десять сантиметров от линии. Как в аптеке.
Петру Невирко объявили по рации, чтобы спустился вниз, к телефону. Восемь этажей топать, совести у людей нет! Ответил вниз в прорабскую, чтобы перезвонили в обеденный перерыв, что сейчас он занят наверху. Но голос из репродуктора был требовательным и слегка ироническим:
— Девушки ждать не любят. Марш вниз!
«Девушки»… Значит — Майка!»
Несся вниз по узкой лестнице, перескакивая через три ступени, чуть шею не сломал, пока спустился. Пробежал мимо панелевоза, ворвался в прорабскую. Девушка-плановик протянула ему трубку.
— Там чуть не плачут, а тебя столько надо просить, — с добродушной укоризной сказала она.
Он сразу же узнал Майкин голос. Словно бы не такой, как всегда; говорила тихо, виновато, и ему даже показалось, что кто-то стоит рядом с ней, подсказывает, дает советы. Неужели Голубович?
Он так и спросил ее:
— Муж с тобой?
— Игоря нет дома. Он в Москве. Я уже второй день тебя ищу.
Хотел спросить ее, что случилось. Виделись (да разве это называется — виделись!) в последний раз в ресторане, и он хорошо помнил, как она положила свою загорелую руку на плечо Игоря. Однако на расспросы не решился — неизвестность таила в себе что-то неопределенное, обещающее. Второй день разыскивает, второй день хочет его видеть, В присутствии девушки-плановика ему было неудобно разговаривать, отвернулся к окну, кашлянул.
— Ну?..
— Ты, кажется, не рад моему звонку, — с обидой произнесла Майка.
Он вконец растерялся. Чего она, собственно, хочет?
В голосе ее было то давнее, родное, зовущее, что всегда манило его, из-за чего он летел сюда из села зимними дорогами, мчался среди ночи. Он начал догадываться, сладкое предчувствие кольнуло сердце. Она не просто зовет его. Она действительно вернулась. Найда сказал: «Коли любит — то придет… и ты простишь ей». Не раз ночами, думая о ней, представлял себе именно такой звонок, и хотя знал, что Майка счастливо живет со своим Голубовичем, что у них вроде бы все в порядке, но где-то в подсознании не угасала надежда, что произойдет какое-то нежданное чудо, и она придет, и он простит, и тогда все переменится, возвратится к прошлому, к их жарким ночам, к той маленькой комнате с ковриком на полу, с красным линолеумом в передней и кухоньке. Значит, пришло их время? А может, это просто какое-то неотложное дело? Или только баловство, прихоть, каприз?
