Он готов был драться до последнего патрона, сидел как в окопе, назад ни шагу, пусть даже смерть, пусть самые страшные испытания. Ошеломило известие, которое он услышал в дороге от Густы: она никого не предавала, не было и намека на измену, не было колебаний и предательства. Тогда, еще в сорок первом, после неудачи в клинике Шустера, едва не покончила с собой. Но Конрад поддержал ее, старый коммунист-тельмановец приказал и дальше работать у Шустера, идти за ним в лагерь, войти в доверие к гестапо, делать все возможное, чтобы завоевать расположение Шустера. И она осталась, и снова все было как прежде: ночи, дежурства, выпивки, отвратительные приставания и снова ночи, ночи… Конрад ее успокаивал: «Так нужно для партии!» Но он не знал самого страшного, она не решилась признаться брату, что Вилли Шустер, обезумев от любви к ней, однажды ночью овладел ею. Один только раз свершилось дикое и нелепое. Когда она почувствовала близкое материнство, Конрад уже был в Швейцарии, и посоветоваться было не с кем. Родилась девочка. Маленькая, крохотная, болезненная. Назвала ее Ингой. Сперва она возила ее с собой по лагерям, по военным госпиталям и эсэсовским гостиницам (ведь все знали, что была любовницей штурмбанфюрера Шустера!), потом отдала ее в детский приют и, как приказал товарищ Конрада, связной из подпольного центра, согласилась на предложение Шустера устроиться в лагере. В одном, другом, третьем… Ездила за Шустером, подчинялась ему, угождала, обманывала, дурачила своей «преданностью» фюреру. Начала освобождать узников. Получала из центра списки, где указывалось, кого именно, — и она только ждала момента. Шустер томился от любви к ней, от ее холодности, от нежелания стать его законной женой, готов был на любые уступки, потакал всем ее капризам и однажды разрешил… собственноручно расстрелять несколько заключенных. Впервые это произошло в лагере, расположенном под Берлином. Там оказались свои люди, которые подготовили все как следует. Подсунули имена двух отъявленных негодяев из числа капо. Густа сказала Шустеру, что это — «предатели», «красные», «партизаны», что у них нашли оружие и какие-то листовки. Умышленно повезла их за пределы лагеря и в присутствии нескольких офицеров СС и самого Шустера застрелила из пистолета. Потом уже было легче. Вилли был в восторге от ее арийской решительности и предоставил ей полную свободу. Могла отбирать, миловать, казнить… И она отбирала и увозила к оврагу, а «расстрелянные», вырвавшись из лагерной зоны, уходили на свободу. В этот овраг сваливались остатки кремированных трупов, а порою и просто убитые и замученные — охрана лагеря не стремилась установить, как на самом деле проводила Густа Арндт свои экзекуции. Перевод Шустера, а за ним Густы в лагерь, где содержался Найда, все круто изменил. Здесь не было надежного подполья, не на кого быдо опереться. И тут Густа увидела Алексея. Потом она также узнала Ингольфа. В это время пришел приказ о поголовном истреблении всех слабых и подозрительных. И Густа решила рискнуть еще раз. Последний…
