— Жалко, если они его прижмут. Я в ваших делах не разбираюсь, но мне кажется: твой батя — настоящий человек.
Вечером Найде нужно было явиться в горком партии к инструктору Фомичеву. В такую высокую инстанцию его вызывали редко. Да и цель вызова была ему еще не ясна, и по пути он немного волновался, стараясь угадать ход предстоящей беседы.
Фомичев, молодой, строгий с виду человек в темно-синем костюме и безукоризненно чистой белой рубахе, сразу же стал расспрашивать о делах на стройке. Общую комбинатскую ситуацию как бы оставлял в сторонке. На объекте как? Как настроение рабочих? Кто работает лучше, а кого не следует слишком возносить? Например, Петр Невирко. О нем наши немецкие товарищи очень высокого мнения, и наши газеты пишут о нем как о передовике. Но не завышены ли эти оценки? Не слишком ли щедро осыпают Невирко комплиментами?
— Работает отлично, — твердо заявил Найда. — Такими людьми мы гордимся.
— Может быть, — уклончиво глянул куда-то в окно Фомичев. Немного подумал, что-то словно бы взвешивая, потом снова перевел взгляд на посетителя, однако не сказал ничего, и Найда почувствовал, что Фомичеву что-то известно о Петре, и молчаливый его взгляд выражал больше, нежели это неясное «может быть».
Фомичева Алексей Платонович знал немного. Он пришел в горком с производства. Машиностроитель, химик. Построил со своими ребятами из внефондовых материалов цех, молодежь любила его и уважительно называла «шефом». Рассказывали о нем интересный случай. Нужно было срочно выточить для экспортного заказа серию соединительных муфт, сборочные цеха стояли в бездействии, завод лихорадило, и тогда Фомичев со своим заместителем и несколькими мастерами пришел на ночную смену и вместе с молодыми рабочими до утра простоял у станков. В проходах были горы стружек. Девушки все время варили кофе. Одна из них даже пробовала петь, чтобы не так тянуло ко сну. Потом была поездка в Сибирь или на Урал, кажется на Камскую ГЭС, работал он и на КамАЗе, прошел слух, будто заболел в зимнюю стужу, отогревая с ребятами замерзшие щиты на плотине, и снова объявился на Украине. Смущенно всем объяснял: «Здоровье подвело. Подлечусь — и снова в Приуралье». Пока Фомичев работал в горкоме.
Сейчас он смотрел на Алексея Платоновича внимательно и с чувством настороженности, так, словно все дела Петра Невирко ему давно известны, но ему любопытно было узнать, что скажет товарищ бригадир, наставник и начальство. Молодой человек отслужил в армии, хорошо зарабатывает и среди товарищей пользуется уважением. Но почему так нелегко складываются у него отношения с людьми? Справедлив ли он в своей критике начальства? Не очень ли честолюбив?
