Вскоре к ним на объект явился Гурский, приехал с целой свитой инженеров, они что-то долго обсуждали с прорабом и Найдой, и почему-то Гурский был недоволен, хмурился, шагая по этажам, внимательно осматривал установленные панели, а к молодому геодезисту Юре Сычу придрался: почему, дескать, не контролирует точность установки каждой внутренней стены.
Увидев Петра, вовсе потемнел лицом.
— Можно вас на минуту? — спросил он и пригласил его в сумрак коридора.
И там, властно взяв за локоть, заговорил о своей дочери. Все, оказывается, уже знал, обо всем рассказала ему наивная и простодушная Майя, ненаглядная доченька: и как познакомились с Петром на пляже в знойный воскресный день, и как из-за него изменила свое намерение выйти замуж.
— Жизнь свою искалечила, а девичья судьба — не то что у парня, и вы, товарищ Невирко, обязаны были хорошенько подумать, прежде чем врываться в чужую семью.
— Я ничего не разрушал, Максим Каллистратович, — тихо, но твердо заявил Невирко, сосредоточенно глядя себе под ноги. — Так получилось.
— Я ее отец… Я, может, всю жизнь ей посвятил. — Он крепче сжал локоть Петра, в его голосе зазвучали жалобные нотки, и выражение лица стало мягче. — Петр, вы не знаете, чем это кончится… Прошу вас, опомнитесь! Для вас это, может, развлечение, а девушка… Поймите, моя дочь…
— Хорошо, хорошо, — кивал головой Невирко, внезапно испытав жалость к Гурскому, к его отцовской обиде. И себя было жаль, и Майю. И было стыдно перед этим важным, солидным начальником, который так разволновался. — Пускай она решает… Я уважаю вас, но… пускай она решает…
В тот вечер он не пришел на свидание, мучился от нестерпимой тоски, от бессилия… Только бы забыться!.. Виталька Корж тащил на танцы, уверяя, что там девочки — загляденье! На танцы он не пошел и с девочками знакомиться отказался. Часу в одиннадцатом, не дождавшись возвращения Виталия, выключил свет и попытался заснуть. И в тот же миг услышал Майин голос. Просила разрешения войти.
— Ты? — Он словно окаменел, стоя перед ней в трусах и майке. Еще и свет включил!
Но это ее не смутило.
— Оденься, пожалуйста, проводи меня, — сказала она, с любопытством рассматривая комнату: две кровати, шкаф, стол с графином. — Я чуть с ума не сошла! Нельзя же так!..
Он натянул брюки, надел рубашку. Бормотал что-то о разговоре с ее отцом, о его просьбе-приказе. Отец, мол, сказал, что знает лучше, в чем ее счастье. Может, он прав… Начальника Гурского он бы не послушался, но отца Майи…
