Познакомились они на пляже, где было тесно от загорающих. Кто играл в мяч, кто в домино, а иные уже с аппетитом уписывали домашние яства. Гремели транзисторы, плескалась в воде детвора, на широкой речной глади, среди мириадов солнечных вспышек, перекликались моторные баржи, и гулко раскатывался меж берегами задорный рокот моторок.
У Петра было тихое, элегическое настроение, хотелось уединения и покоя. Как раз сдал последний экзамен и отныне был уже студентом-вечерником четвертого курса. Что ни говорите, важная персона. Хлопцы из бригады намекали на то, что необходимо отметить это событие, мол, такой повод не стоит пропускать. Но он не пошел с ними, поехал на пляж и… попал в самый водоворот, в людскую шумную толчею.
Что ж, ему это не мешало. Забрел подальше и в уютном уголке присел с книжкой на толстое корневище вербы так, что вода плескалась под ним, прохладой обвевая тело. Читать не хотелось. Из-за ветвей вербы солнце осторожно подкрадывалось к нему.
На другой стороне, на крутом берегу, утопая в зелени парков, лежал город, из-за деревьев кое-где проглядывали дома, похожие на дворцы или на сооружения античной древности. Он мысленно дорисовывал контуры города: ему виделись стройные небоскребы, солнечные прозрачные стены из стекла и металла. Казалось, сама природа подготовила здесь место для столь дерзновенного зодчества: с вершин гористого берега открывались бескрайние дали, весь мир был бы виден из окон устремленных ввысь зданий.
Мимо прошла девушка в красном купальнике, бросила взгляд на Петра и, показалось ему, улыбнулась как-то призывно и ласково. Стройная, узкоплечая, с распущенными волосами, в руке — книжка. Он сперва и внимания на нее не обратил, мало ли тут ходит девушек, иные от скуки, иные, чтобы завязать знакомство. К девчатам Петр относился сдержанно, был «наивняком», как называл его Виталька Корж. Петр говорил друзьям: чем попусту тратить время на девушек — лучше почитать книжку или заняться спортом. И эта, что прошла по мелководью маленькими шажками, ничем его не поразила, даже вслед не посмотрел, а на ее призывную улыбку ответил равнодушным взглядом. Через некоторое время девушка появилась снова, вид у нее теперь был какой-то растерянный, она хмурилась, губы ее вздрагивали, а в глазах уже не было и тени кокетства.
Села у самого корневища, на котором пристроился Петр. Он видел ее согнутую спину, видел, как прутиком она чертит что-то на влажном песке. И внезапно послышалось ему — или, может, показалось, — что девушка тихонько, жалобно всхлипывает. Плечи ее вздрагивали, вся она съежилась, уменьшилась, стала похожа на обиженного ребенка. «Чудеса, — подумал Петр. — Только что улыбалась, а теперь плачет».
