— А это, друзья, товарищ Карл Земке. Прибыл от коммунистов Германской Демократической Республики.
Лицо у Карла Земке было изможденное, с впалыми щеками, руки длинные, на тощей шее алело кашне. Он снял шляпу. Молча постоял минуту, склонив голову, потом поднял левую руку, словно призывал всех к вниманию. Завернул рукав пальто: на руке его синими рубцами был обозначен концлагерный номер.
Опустив руку, он заговорил, с трудом подбирая слова:
— Я есть концлагерный узник… город Лейпциг… Нелегальная группа Шуман и группа русский майор Румянцев. Вместе против наци… Я хочу передать боевой салют немецких коммунистов. Рот фронт, камераден!
Сжав кулак в приветственном салюте, он будто грозил невидимому врагу. Снова кивнул головой и отошел к своим спутникам. Тогда секретарь райкома партии тоже поднял кулак и тоже выкрикнул звонким, воинственным голосом:
— Рот фронт, товарищи!
И все, кто был на поляне, сотни людей, тесно обступивших холм с обелиском, проскандировали хором:
— Рот фронт! Рот фронт! Рот фронт!
Вышло не совсем дружно, но в многоголосом салюте прозвучали сила и решимость. Все невольно подтянулись, будто стояли в боевом строю.
Найда подошел к худому немцу из Лейпцига и заговорил с ним на немецком языке.
— Вы что, знакомы с ним? — спросил у Алексея Платоновича секретарь обкома, когда разговор окончился.
— Могли сгореть в одной печи, — ответил Найда и глянул на свои руки. — Я тоже был в том лагере вместе с майором Румянцевым. Слышал я, что коммуниста Шумана казнили в Дрездене за десять дней до освобождения города. Румянцев тоже погиб…
Иностранные гости вскоре уехали, а секретарь обкома еще задержался, побеседовал с колхозниками, генералом Климовым, не обошел своим вниманием и школьников, принимавших участие в этом торжественном митинге. Люди хорошо его знали, он не раз бывал у них в горячие дни жатвы, проводил совещания с сельским активом, не без его содействия построили в селе клуб, на фермах прокладывали водопровод, устанавливали дождевальные установки.
В сельском клубе был накрыт стол. Найду с Ольгой, как самых дорогих гостей, усадили возле сцены, у маленького микрофончика. Зал гудел, пока люди рассаживались.
Секретарь райкома, сидевший рядом с Найдой, встал, попросил слова. И тотчас гомон за столами стих, лица у всех стали серьезными, взгляды устремились на оратора.
Он провозгласил тост — сурово-торжественный. Народ одолел врага — фашиста, залечил раны, возвел новые дома на пепелищах. Разве легко это далось? Разве забылись те первые послевоенные годы, когда в плуги впрягали коров, лопатами вскапывали поле, из ржавых железок монтировали тракторы… Богатеет нынче село, сыновья и дочери сосновчан по всей огромной Стране Советов трудятся, учатся, строят новый мир. Летчики и ученые отсюда выходят, заводские умельцы…
