«Надо бы свести его, – подумал я, – с какой-нибудь девицей, евразийской школьной наставницей». Но потом сообразил: а зачем мне это надо? Так или иначе, неписаное правило Компании запрещало подобное панибратство во время испытательного срока. Пусть глаза краснеют ночью, утром будут яснее видеть.
Рождество миновало, пришел Новый год, и Уикер снова обедал со мной, и мы с ним открыли шампанское под бой часов. Он снова плакал, не так сильно, как на прошлой неделе, и сказал:
– Новый год. Тим был самым безрадостным и всегда встречал Новый год с розгой от святого Николая и Негром. Негр – это наш кот.
Он заплакал в краткой, но сильной вспышке воспоминаний о Негре. Я погладил его, как собачку, и сказал:
– Тише, тише. Наша судьба – жить в изгнании. Но у меня всегда в запасе есть полбутылки «Лансона».
Следование этой забавной семейной традиции – приберегать по полбутылки всякой всячины для юного Уикера – означало, возможно, слишком сильное погружение в адлеровскую семейную терапию. Я добавил, все еще поглаживая его:
– Я понимаю ваши чувства по отношению к Негру. У меня тоже был кот, который всегда любовался собой в садовой луже. Я называл его Конрад, и, знаете ли, мало кто мог сказать почему.
Он поднял опухшие глаза.
– Черный кот? – спросил он.
И тогда в моей жизни появился мистер Радж. Демонстрируя прекрасные зубы в песне англо-цейлонской речи, он заявил:
– Было бы хорошо, если бы ваш юный друг поменьше говорил о неграх.
Он был одет в идеально пошитый смокинг из вискозы.
– Мы-то с вами, – сказал он, – понимаем, но здесь слишком много людей, которые не поймут. И благоразумнее, я думаю, не…
Молодой Уикер, глядя на него затуманенным взором, сказал:
– Я говорю о нашем Негре, не о вашей компашке! Ваши могут пойти сами знаете куда!
– Ну же, Ральф, – сказал я, – вспомните. Вспомните, что я вам говорил.
Господи. Мне уезжать меньше чем через неделю, а он, несмотря на все мои инструкции, еще не готов.
– Да, ваши могут пойти сами знаете куда, – повторил Уикер. – По какому праву ваши люди думают, что они лучше, чем мы? Просто потому, что вы черные, а мы белые? Почему плохо быть белым? И в любом случае это не наша вина, не так ли? Я прошу прощения за то, что я белый – это поможет? Может, мне надо прыгнуть в море?!
Он сделал движение, будто собрался прыгнуть, а учитывая прилив, достаточно было преодолеть балконные перила.
– Спокойно, спокойно, – сказал мистер Радж, в манере, подобной той, когда полупьяный житель Востока пытается обнять того, кто, как он знает, по выражению Сантаяны, больше не его нежный, ребячливый господин.
