Очень нескоро Саше удалось взять себя в руки. Кое-как поднявшись на слабых ногах, она, всхлипывая, побрела через комнату к туалетному столику. Остановившись возле, Саша опёрлась кулаками на него и медленно подняла голову. Посмотрела на себя в зеркало: опухшие глаза, красный нос в разводах тонального крема, тёмные ручьи туши протянулись по щекам. Саша едва вновь не расплакалась, вспомнив, как прадедушка в детстве сажал её к себе на колени и, рассматривая, приговаривал: «Какие красивые глазки у нашей девочки — это в бабушку Машу. Щёчки румяные, ямочки — это в маму. И улыбка тоже наша, Мелеховых…»
— Дедушка… — прошептала Саша и закрыла глаза рукой.
Она стояла так долгие минуты, стараясь ни о чём не думать, просто дыша. Когда наконец почувствовала в себе силы, Саша дрожащими руками вытащила палочку и, проговаривая чары вслух, убрала остатки макияжа, стянула платье и отправила его в прачечную домовикам, приманила халат. Закутавшись в него, Саша забралась с ногами в кресло под окном. Звуки дома почти не касались её, если и раздавались, то где-то вдалеке. Быть может, кто-то даже стучал в её дверь, но, не дождавшись ответа, сдался и ушёл.
Какое-то время Саша бездумно смотрела на молодую луну за окном. Затем, не выдержав, приманила телефон.
Мой прадедушка умер.
Алекса, 20:37
Вопреки обыкновению, ответ долго не приходил. Нахмурившись, Саша шмыгнула носом и проверила, когда Макс в последний раз был в сети — сегодня в 11:21, как раз когда они переписывались. Саша отложила телефон и вновь уставилась на луну.
Завтрак проходил в обстановке, далёкой от понятия спокойствия. Несмотря на то, что внешне старался держаться холодно-вежливо, Макс всё ещё пылал яростью из-за случившегося накануне. Какое дед имел право уничтожать телефон?! Как теперь связаться с Алексой?.. Сидевшая напротив него мать не поднимала глаза, словно её виной являлась строптивость сына. Бледная, как призрак, она словно постарела на десяток лет.
В отличие от них, дед и бабка, если и испытывали какие-то чувства, превосходно справлялись с их сокрытием. Сидя на разных концах стола, они за едой просматривали свежую прессу и время от времени обменивались короткими замечаниями. Макс чувствовал себя и мать откровенно лишними рядом с ними.
— Фридрих…
Что-то в голосе бабки вырвало Макса из собственных размышлений и заставило поднять взгляд на неё. Сведя на переносице брови, баронесса держала в руке письмо, в другой — чашку кофе, которую так и не донесла до рта.
