В палате он был один. Две застеленные белым койки пустовали.
Вот лежит он, беспомощный, безногий инвалид.
Как жить дальше?
Кому он нужен такой?
Отец его в войну сгинул. Недавно и мать Григорий схоронил.
А Надежде одной не под силу четверых поить-кормить. Алешка все заработанное на себя расходует, Танюшке еще школу кончать надо, Николка только в четвертый класс пошел… Правда, Федор помогает, хоть ему и трудно, он на инженера учится… У Любы тоже доброе сердце. Но не заслужил он помощи и любви своих приемных детей, нет, не заслужил…
И почему так несуразно, в пьяном угаре и скандалах прошла его жизнь?
Наверное, с войны это началось.
Отец ушел фашистов громить, мать осталась с оравой ребятишек мень-меньшого. Григорию, самому старшему, пришлось бросить школу и пойти работать, чтобы помочь матери выходить младших братьев и сестер. Так и остался он неучем, без специальности. А тут еще дружки втянули молодого парня в свою компанию, и пристрастился он к проклятому зелью. Наломаешь спину, намерзнешься в лесу так, что с ног валишься, а хватишь стакан, побежит горячая струя по жилам, одурманит голову, с дружками поругаешь судьбину, обидчиков своих, душу отведешь и вроде забудешь о своей нескладной жизни, будто ты не хуже других людей…
Плоше его, пожалуй, мало кто жил. И слава о нем шла худая. Гришкой Шалагой прозвали его в поселке.
А ведь не может человек жить, не уважая себя. Даже самый последний, никчемный хочет и жизни хорошей, и дружбы товарищей, и любви ближних. Сызмальства, уставши от непосильной для подростка работы лесоруба, Григорий мечтал разбогатеть в одночасье, схватить сказочную жар-птицу, скажем, найти чемодан, набитый деньгами, или дореволюционный купеческий золотой клад, и потом уже не работать, а жить на это свалившееся с неба богатство.
Вот зажил бы он тогда!
Ешь, пей сколько хочешь!.. Уехал бы он в теплые края, к морю. Говорят, там какие-то диковинные деревья растут, пальмами называются.
Решил он попытать счастье на Алдане, откуда один старичок лесоруб родом был. Вспоминал тот, как в его молодые годы старательская артель за лето намывала по пуду золота на брата. Оказалось, все враки пустые: золото там машинами-драгами добывали, рабочие его и в глаза не видели.
Прислушивался Григорий к рассказам людей, побывавших на больших стройках, которые в то время повсеместно зачинались в Сибири. Там, говорили, разнорабочий без всякой специальности больше пяти тысяч в месяц зашибает. Махнул он в Норильск, на рудники, где медь и никель добывают. Работаешь под землей, в пылище. Холода там еще лютее, чем в Улянтахе. И солнце там по-чудному ходит. Зимой оно совсем не показывается — это называется полярная ночь. А летом круглые сутки висит на небе. Но заработки там хорошие. За год Григории скопил сорок тысяч рублей по-старому — тратить деньги было некуда, — и вдруг подкатился к нему один прохиндей, другом прикинулся, подпоил, уговорил в карты сыграть да за один присест карманы Григория дочиста и вывернул.
