— Не надо, — грубо сказал Джулиан.
Эмма подошла ближе к нему; она не могла остановиться. Ему пришлось посмотреть вверх, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Не надо чего?
— Винить себя, — сказал он. — Я чувствую, что ты думаешь о том, как ты должна была сделать что-то другое. Я не могу впустить такие мысли к себе в голову, или я разорвусь на куски.
Он сидел на самом краю кровати, как будто не мог вынести мысли о том, чтобы лечь. Эмма очень нежно коснулась его лица, провела ладонью по его челюсти. Он вздрогнул и крепко схватил ее за запястье.
— Эмма, — сказал он, и в первый раз в своей жизни она не могла прочесть его голос, он был низким и темным, грубым, без злости, желающим чего-то, но она не знала, чего.
— Что я могу сделать, — выдохнула она. — Что я могу сделать, я твой парабатай, Джулиан, Я должна помочь тебе.
Он все еще держал ее за руку; его зрачки были широкими дисками, превращая сине-зеленые радужки в ареолы.
— Я строю планы шаг за шагом, — сказал он. — Когда все кажется подавляющим, я спрашиваю себя, какую проблему нужно решить в первую очередь. Когда она решается, берусь за следующую. Но я не могу даже начать делать это сейчас.
— Джулиан, — сказала она. — Я твой парабатай. Послушай меня. Это первый шаг. Встань.
Он прищурился на мгновение, затем с трудом встал на ноги. Они стояли близко друг к другу; она чувствовала его тепло и напряженность. Она стянула куртку с его плеч, затем потянулась и схватила его за рубашку. Текстурой, она напомнила ей клеенку, липкую от крови. Она потянула ее, и она разорвалась, оставшись свисающей с его рук.
Глаза Джулиана расширились, но он не сделал ни одного движения, чтобы остановить ее. Она сорвала рубашку и бросила ее на землю. Она наклонилась и стянула с него окровавленные ботинки. Когда она встала, он смотрел на нее, с приподнятыми бровями.
— Ты действительно собираешься сорвать с меня штаны? — сказал он.
— На них ее кровь, — сказала она, почти задыхаясь от этих слов. Она коснулась его груди, почувствовала, как он втягивает воздух. Ей казалось, что она может чувствовать неровные края его сердца под мышцами. На его коже тоже была кровь: пятна крови остались на шее, плечах. Места, где он прижимал к себе Ливви.
— Тебе нужно принять душ, — сказала она. — Я подожду тебя.
Он слегка коснулся ее челюсти кончиками пальцев.
— Эмма, — сказал он. — Мы оба должны быть чистыми.
Он повернулся и пошел в ванную, оставив дверь широко открытой. Через мгновение она последовала за ним. Он оставил свою одежду в куче на полу. Он стоял в душе в одних трусах, позволяя воде стекать по его лицу и волосам.
