— Это не остановит Короля Неблагого Двора, — сказала Джессика, хотя у Кристины появилось ощущение, что она не столько сомневается в Горации, сколько хочет побудить его пойти дальше.
— Проблема в том, чтобы не допустить присоединения к делу Короля жителей Нижнего Мира, — сказал Гораций. — Именно поэтому за ними нужно наблюдать и, в случае необходимости, сажать в тюрьму, прежде чем у них появится шанс предать нас.
— В тюрьму? — переспросила Трини. — Но как?
— О, есть несколько способов, — сказал Гораций. — Например, на острове Врангеля можно удерживать множество Нежити. Важно то, что мы начинаем с контроля. Обеспечение выполнения соглашений. Регистрация каждого жителя Нижнего Мира, их имена и расположение. Разумеется, мы начнем с фейри. — Прозвучал гул одобрения.
— Нам, конечно, понадобится сильный Инквизитор, чтобы принять и обеспечить соблюдение этих законов, — сказал Гораций.
— Тогда пусть это будешь ты! — выдохнула Трини, плача. — Мы потеряли Меч Смерти и Инквизитора сегодня; давайте по крайней мере заменим одного. У нас есть кворум — здесь достаточно Сумеречных охотников, чтобы выдвинуть Горация на должность Инквизитора. Мы можем провести голосование завтра утром. Кто со мной?
Крики «Дирборн! Дирборн!» наполнили зал. Кристина держалась за перила балкона, у нее в ушах звенело. Это не могло произойти. Не могло. Трини не такая. Друзья ее матери не были такими. Это не могло быть настоящим лицом Совета.
Она вскочила на ноги, не в силах вынести еще секунды этого, и выбежала из
галереи.
* * *
Комната Эммы была маленькой и окрашена в неуместно яркий оттенок желтого. Белоснежная кровать с балдахином занимала все пространство. Эмма потянула Джулиана к ней и, осторожно усадив его, пошла, чтобы запереть дверь.
— Зачем ты закрыла дверь? — Джулиан поднял голову. Это было первое, что он сказал после того, как они покинули комнату Тая.
— Тебе нужно немного уединения, Джулиан. — Она повернулась к нему. Боже, то, как он выглядел, разбило ей сердце. Кровь покрывала его кожу, она потемнела на его жесткой одежде, высохла пятнами на ботинках.
Кровь Ливви. Эмма жалела, что не была ближе к Ливви в эти последние мгновения, не обращала на нее больше внимания, что беспокоилась о Когорте, о Мануэле, Заре и Джессике, о Роберте Лайтвуде и изгнании, о своем собственном разбитом, испорченном сердце. Она хотела бы еще раз обнять Ливви, удивляясь, какая она высокая и взрослая, как изменилась по сравнению с пухлым малышом, которого Эмма помнила в своих самых ранних воспоминаниях.
