Несколько недель назад к Ивану подошел человек средних лет, представился научным сотрудником Института современных знаний и попросил помощи в одном несложном деле. Иван Колесников, как человек, очень неплохо ориентирующийся в московских катакомбах, должен был провести группу в составе этого самого ученого и троих его друзей к старому канализационному отстойнику. Особенность этого отстойника состояла в том, что до Великой Отечественной войны он был связан с Кремлем. Теперь, конечно, эти коммуникации были перекрыты, а доступы к отстойнику теоретически замурованы. Но на самом деле имелось несколько проходов, которые позволяли выйти к этому старому большому колодцу.
Иван поинтересовался, зачем это простому ученому. Тот ответил, что это нужно для его диссертации по биологии.
Колесников мгновенно навострил уши. Ему всегда было интересно что-то новое и необычное, на что можно было наткнуться в московских подземельях. А его оставалось все меньше и меньше. Уже давно были найдены и правительственное убежище, и секретная ветка метро, и подземные ходы, которые раньше вели за черту города, а теперь имели выходы в спальных районах Москвы. Новое было все труднее обнаруживать.
И он согласился. Ученый, назвавшийся Ярославом, выдал довольно щедрый аванс и сказал, что Колесников получит возможность присутствовать при исследованиях.
— А в чем суть исследований-то? — спросил диггер.
— Я историк. Ищу подтверждения того, что здесь когда-то была крупная лаборатория по производству химического оружия, которую курировал лично Сталин. Говорят, отходы из нее шли как раз в этот отстойник.
— Отходы химического оружия? В отстойник посреди Москвы? — удивился Ваня.
— А в чем, собственно, вопрос? Можно подумать, абсолютно все отходы токсичны.
Ваня смутился. Наверное, действительно отходы были разными.
— Выбрасывали только то, что не представляло угрозы для москвичей. Остальное запечатывали в толстостенные бочки из сплава, трудно поддающегося коррозии, и вывозили в могильники. Часть этих могильников мы нашли… А здесь, в заброшенном отстойнике, мы будем искать следы других веществ, характерных для производства химического оружия. Конкретно — люизита и табуна. Есть ряд сопутствующих химикатов, характерных для производства только этих веществ, и если мы их найдем, то значит, в центре Москвы на самом деле существовала секретная лаборатория по производству боевых отравляющих веществ.
Иван, если сказать по правде, не слишком понял, что такого особенного было в том, что во время войны где-то в катакомбах центра Москвы, в месте, относительно безопасном, располагалась лаборатория по производству химического оружия. Но кто их знает, этих ученых! Наверное, видят они в этом какой-то смысл, раз защищают диссертации на столь невразумительную тему.
