— Чёрный, ты мне про то ещё утром пел. Там — у Колодца. Сваливаем, сваливаем — вот и свалили! Ты лучше скажи, что нам по-твоему делать сейчас? А что в жопе — без тебя вижу!
— Сейчас, Копчёный, нам надо до вечера затаиться где-нибудь в балочке. И сидеть не высовываясь, как мыши… И, знаешь, — Чёрному в голову пришла неожиданная мысль, — этот грёбаный туман нам на пользу! Где мы сейчас? До Колодца-то отсюда километров триста! Или четыреста! Мигом перенеслись — и без следа! Тот долбаный десантник, который следил за нами, даже если подмогу вызовет, х… найдёт! А ночью — на север. Не доезжая Калача, заправимся и — к Волге.
— Патруль! — вдруг закричал Воробей. И сразу же слева и справа от «джипа» ударили две пулемётные очереди. Копчёному, чтобы оценить ситуацию, понадобилось секунд десять, пятнадцать:
— Чёрный, к пулемёту! Воробей, по газам! Они что, на БМП?
— Да нет. На «джипе», кажись, без верха. Или на армейском чём-то. Уйдём! — ответил Воробей, выруливая на дорогу и набирая скорость.
Однако преследователи не отставали. Стрелка спидометра подошла к ста семидесяти, мотор работал почти на полную мощность, Воробей уже с трудом справлялся с управлением, а пылевое облако следовало сзади будто привязанное. Примерно — в километре. Не приближаясь. Но и не отставая. Аккуратно держа дистанцию. Беся своим постоянством. Минут через двадцать этой безумной гонки Копчёный не выдержал:
— Воробей, тормози. Бублик, дай мне «Стингер» — я его сейчас сделаю!
— Или он нас, — меланхолически уточнил Чернышёв.
С позавчерашнего вечера, с бесславного боя с патрулём, бывший милиционер чувствовал себя очень неважно. Три года неразберихи, три года безвластия, похоже, заканчивались. Даже — с приходом Иннокентия Глебовича — здесь, в Степи. Место произвола начинал занимать закон. А вот он, Санька Чернышёв, не сумевший вовремя порвать с бандой Копчёного, оказывался по ту его сторону — вне закона. И делая отчаянные попытки отойти от своих сообщников, чувствовал: зря. Ничего не получится: связался с урками — быть ему с ними до конца.
Пока Воробей тормозил, пока Копчёный выбирался наружу и подготавливал «Вампир» к стрельбе, преследователи успели резко развернуться и частично скрыться в ложбинке. Самонаведение должным образом не сработало — ракета, разминувшись с патрульным автомобилем, взорвалась далеко в степи. И сразу за неудачным выстрелом прогрохотали в ответ две короткие пулемётные очереди.
— Падлы, суки, козлы! — грозно, трясясь от бешенства, проорал Копчёный. Грозно — и в то же время как-то беспомощно, едва ли не жалобно, с очень слышимой ноткой страха. Проорав, вскочил в «джип» и грузно плюхнулся на сиденье: — Воробей, гони во всю мочь! Эта курва должна отстать! Или нам п…!
