— Брат немножечко научил из «Калашникова». Без этого в Степи нельзя. И из пистолета — тоже. Могу даже перезарядить. Заменить рожок или обойму. А попадаю… — Света чуть-чуть запнулась, ей очень хотелось капельку прихвастнуть, но, понимая, что сейчас не тот случай, продолжила без вранья: — Из автомата метров на пятьдесят. Правда — по неподвижной мишени. А из пистолета — совсем плохо. Почти — в упор. Не дальше, чем на шесть, семь шагов. Патроны сейчас стоят — ого! А помидоры и конопля — совсем дешёвые. И брат, понятно, показав как стрелять, потренироваться как следует мне разрешить не мог. Не то — разорился бы.
— На, Света, заряди и изготовься к стрельбе. — С этими словами Сергей, отсоединив рожок, передал женщине оружие. Света, конечно, по-дилетантски, однако вполне уверенно перезарядила автомат и прицелилась в белеющий метрах в шестидесяти от лагеря то ли собачий, то ли овечий череп. Сергей проверил — оружие с предохранителя она сняла.
— Вполне удовлетворительно. А снайперского огня от тебя и не требуется. Главное, Света, если сунутся подонки, не жалей патронов: в «Уазике» их навалом. А что ещё — майор подскажет. Иван Адамович, я сейчас в разведку. К Колодцу. Если через два часа не дам о себе знать, то в 10.00. - ровно в 10.00. - свяжешься с Иннокентием Глебовичем и доложишь обстановку. И ни в коем случае — ни под каким предлогом! — не вздумайте меня выручать. Или ждите звонка по сотовому, или, если на вас нападут и увидишь, что не отбиться, попытайтесь уйти. У меня в «Уазике» почти семисотсильный движок — не догонят. Да, а пока подзаймись со Светой. Стрельбой, сам понимаешь, нельзя, но перезаряжать — чтобы не думая — пусть поучится. И покажи, как гранатомётом пользоваться — мало ли что. Да, чуть не забыл: а водить-то ты, Света, умеешь?
— Умею, Сергей Геннадьевич. Вполне прилично. Только…
— Всё, Светочка! Вопросы потом. Уже ухожу. А ты постарайся пока то, чему научит Иван Адамович, усвоить как можно лучше. И во всём его — беспрекословно. И — очень желательно! — чтобы быстро. Почти мгновенно. Ведь в бою даже не секунды, а доли секунд решают.
* * *
Покосившаяся водонапорная башня, зияющий высаженными окнами насосный цех да сгоревшая подстанция — печальный итог безупречной тридцатилетней службы артезианского колодца. И ведь специалисты предупреждали, что из этой линзы нельзя качать более трёхсот кубометров в сутки — произойдёт засоление. Но кто и когда это слушал «неудобных» специалистов? Пессимистов и очернителей? А план? Его выполнение и перевыполнение? Звания? Должности? Премиальные — наконец? Разумеется — нашли других. Политически грамотных и идейно зрелых. И качать уже начали по их прогнозам. В полтора, в два и даже в три раза перекрывая норму. Рекордно перевыполняя план. А когда вместо воды из скважины потёк крепкий рассол — спрашивать оказалось не с кого. Морально безупречные и идейно зрелые специалисты сделались к этому времени корифеями в гидрологии. Начальник насосного цеха — шишкой в Главке. Председатель колхоза — Первым секретарём райкома. Бригадир, не успев получить «Героя труда», спился и умер. А тут как раз грянула приватизация, а за ней долгий делёж награбленного, за которым последовал Референдум — так что несколько хоть и брошенных, но уцелевших домов посёлка, сохранившийся корпус насосной станции и не упавшая водонапорная башня могли даже вызывать чувство своеобразной (ностальгической) гордости: умели же раньше строить! Уже сколько лет всё брошено, а стоит!
