— Я вижу, что моему мужу вы совсем не друзья, — тихо сказала Мирра Глефод. — И если у меня нет права требовать от вас уйти, я прошу вас об этом. Как человека.
— Вы слышали? — повернулся Конкидо к своей группе. — Нас просят, нас умоляют!
— Я не умоляю, — сказала Мирра. — Это не так.
— Пока! — полковник был неумолим. — Пока не умоляете, но будете, уж я-то знаю! Нет, милочка, слишком поздно для просьб, ваши слова уже не имеют силы. Просить теперь можем лишь мы, и отказать вы не посмеете. Именем тайной службы Гураба Двенадцатого я требую виски, плетеных стульев и комнату, где мы могли бы подождать вашего мужа! У нас к нему легкий и необременительный разговор.
— Могу предложить кухню, — ответила Мирра. — И вчерашнее какао вместо виски, ибо спиртного у нас в доме нет.
— Вот жалость! — сказал Конкидо. — Нет, я, пожалуй, откажусь и от того, и от другого. Как насчет вон той комнаты? — ткнул он пальцем в дверь, за которой скрывалась гостиная, где висел портрет маршала Глефода. — Разве она не сгодится?
— Там не убрано, — сказала Мирра.
— Ничего, мы посидим в грязи.
Отстранив Мирру рукой, полковник сделал жест своим людям и вошел в гостиную.
— Так-так-так, — сказал он, увидев портрет. — Да тут есть что прятать! Разве это не забавно, что муж и жена, верные Гурабу, на самом видном месте хранят портрет предателя? Штрипке!
— Да, господин полковник?
— Просвети нас, кто этот человек.
— Я знаю, кто это, — вскинула глаза Мирра. — Не нужно спектакля.
— Что здесь нужно, а что нет — решаю я, — сказал Конкидо. — То же касается и всего остального. Продолжай, Штрипке, я внимательно слушаю. Кто изображен на портрете маршала гурабского династии Аргоста Глефода? Подумай, не торопись. Ответ лежит на поверхности.
— Это… — начал было Штрипке, но полковник оборвал его:
— Я сказал — подумай! У нас полно времени!
Все это, разумеется, было игрой, и в такие игры Конкидо играл как с жертвами, так и с подчиненными. Выпытывая у людей очевидное, он словно бы утверждался в своем положении единственного существа, обладающего правом спрашивать, знающего все на свете, но снисходящего до потребности других отвечать.
Хотя подчиненные знали о такой особенности полковника, каждый раз они реагировали на нее как будто впервые. К этому просто нельзя было подготовиться, и вот, не понимая, чего от него хотят, Штрипке вновь то бледнел, то наливался краской. Наконец, он облизнул губы и выдавил:
— Это маршал гурабской династии Аргост Глефод, отец капитана Глефода.
