– Да какая вам-то разница? Можно подумать, вы мне поможете…
– А вдруг? – спросил генерал мягко, но настойчиво. Петр понял, что так просто от начальника не отделаться.
– Вы ничего не понимаете! – воскликнул он. – Как вы можете понять, что это такое, когда тебя просто-напросто не подпускают к себе, выбрасывают, как будто человека второго сорта. Но при этом насмехаются, зовут… Вот, вы слышите – она зовет. Но не меня. Я хочу прийти к ней, но она меня не ждет, – повторяя эту фразу, как заклинание, звукач сполз по стене на пол, поджал колени, уронил голову на руки и разразился такими мелодраматичными рыданиями, что я с трудом удержался от ехидного смешка. Зарембо смерил меня возмущенным взглядом и сказал:
– Выключите это кто-нибудь.
Надо было видеть, как подбросило Петра, только что с глубочайшей самоотдачей занимавшегося тихим слезотечением. Он буквально взлетел на ноги и зашипел:
– Не сметь! Никому не сметь! Я смогу ее убедить! Не трогайте!
Всей своей позой он наглядно демонстрировал готовность при необходимости грызть зубами каждого, кто доберется до акустической системы.
– Надо выключить, – мягко сказал генерал. – Ты сам не свой.
– Я в полном порядке! – огрызнулся Петр. – Вам все равно этого не понять. Убирайтесь к черту из моего дома. Убью того, кто попробует выключить песню.
Зарембо молча показал одному из наших силовиков в сторону комнаты, откуда раздавались звуки. Тот спокойно пошел исполнять приказ. Петр с визгом бросился на него – и тут в дело вступил наш второй боец. Грамотно поставленной подсечкой он сбил Петра на пол, навалился сверху и затянул на запястьях звукача пластиковый ремешок. Оказалось, что этого недостаточно – стоило только немного отпустить спятившего Петра, как тот резво поднялся на ноги и побежал к комнате. Там как раз смолкла музыка, а выходящий силовик принял разъяренного звукача, и тот снова оказался на полу.
По правде говоря, от всего этого мне стало не по себе – до сих пор ни разу не приходилось так обходиться со своим сослуживцем. Но я сознавал, что так надо, что никуда не деться от этого, что с Петром все очень неладно.
Силовики держали Петра, пока Зарембо сходил в комнату и вернулся с одеждой.
– Я так понимаю, что пока это бесполезно, но потом ему наверняка захочется выглядеть по-человечески, – сказал генерал. Потом отдал мне миникомпакт. – Отсюда он слушал песню. Это надо положить под замок наглухо.
Принимая диск из рук Степана Ивановича, я мрачно кивнул. Стало понятно, из-за чего были те сны, которые так сильно портили мне кровь этой ночью. И от мысли, что я тоже мог бы оказаться таким же, как и Петр, по спине побежали очень крупные и колючие мурашки.
