Эуннэкай примостился у своей котомки и заснулъ крѣпкимъ сномъ.
* * *
Лѣто выдалось знойное и лишенное дождей. Вода въ горныхъ рѣчкахъ и ручьяхъ давно сбѣжала внизъ, только Муруланъ, питаемый наледью, не уменьшился. Льдистые островки, во множествѣ разсѣянные вокругъ большой наледи, сперва растаяли, потомъ тоже высохли. Большая наледь таяла съ каждымъ днемъ. Лѣто объѣло ее со всѣхъ сторонъ, обточило кругомъ, какъ кусочекъ сахару, и теперь собиралось повести нападеніе противъ самого центра. Множество мелкихъ ручейковъ, выбѣгавшихъ изъ подъ льда и шумно скатывавшихся внизъ, образуя быструю горную рѣчку, свидѣтельствовали о томъ, что нападеніе въ сущности давно началось и что большая наледь уменьшается снизу и сверху.
Пониже къ сѣверу, тамъ, гдѣ мелкія рѣчки, сбѣгавшія по горнымъ долинамъ, сливались въ одну широкую и быструю рѣку, окаймленную густыми лиственничными лѣсами, было еще хуже. Дымъ отъ лѣсныхъ пожаровъ тянулся густыми непрерывающимися тучами на верховья рѣкъ и къ вершинамъ горныхъ хребтовъ. Знойный вѣтеръ, прилетавшій оттуда, приносилъ съ собою запахъ горящаго дерну и сизый туманъ, въ которомъ не было ни капли влаги и который стѣснялъ дыханіе и ѣлъ глаза. Комары и оводы точно рождались изъ этого знойнаго тумана и по своей численности стали напоминать одну изъ десяти казней, низведенныхъ Моисеемъ на Египетъ.
Олени совсѣмъ взбѣсились отъ зноя, то и дѣло убѣгали съ пастбища и мчались, куда глаза глядятъ, на поиски прохлады и облегченія. То убѣгало все стадо въ полномъ своемъ составѣ, то небольшіе отрывки и даже отдѣльныя единицы. Многіе пропадали безслѣдно, и пастухи ни за что не могли отыскать ихъ. «Хромая» водворилась въ стадѣ и со дня на день усиливалась, производя большія опустошенія и угрожая погубить всѣхъ телятъ и двухлѣтковъ. Пастухамъ приходилось круто. Имъ нужно было то бѣжать въ догонку за стадомъ, то отыскивать отбившихся въ сторону, слѣдить за хромыми, которые имѣли наклонность прятаться въ самыхъ густыхъ заросляхъ тальника, чтобы ожидать тамъ гибели, не поднимаясь съ мѣста.
Недавній голодъ смѣнился обиліемъ, но оно не радовало пастуховъ. Оно покупалось безплодной гибелью множества животныхъ, туши которыхъ приходилось покидать на произволъ судьбы, ибо на плечи Эуннэкая нельзя было нагрузить всѣхъ издыхающихъ оленей.
Въ непрерывной вознѣ съ оленями Каулькай и Кутувія забыли, что такое сонъ. Отъ суеты и напряженія они сами стали терять разсудокъ, какъ ихъ олени, и иногда имъ положительно трудно было провести границу между природой оленьей и своей собственной. По временамъ имъ казалось, что зной, мучительный для оленей, нестерпимъ и для нихъ самихъ, и что вмѣстѣ съ оленьими ногами готовы заболѣть копытницей и ихъ собственныя, измученныя безостановочной бѣготней по камнямъ.
