Половины пыжика какъ не бывало.
— А шкуру пусть Эйгелинъ отдастъ Михину! — насмѣшливо сказалъ Кутувія. — Ему вѣдь, все равно, долги платить! — и онъ заботливо растянулъ шкурку на землѣ, придави въ ее каменьями.
Удовлетворивъ голодъ, пастухи поднялись съ мѣста и пошли осматривать стадо, какъ бы стараясь возмѣстить усиленнымъ проявленіемъ заботливости свое не совсѣмъ честное поведеніе относительно пыжика.
Они переходили отъ группы къ группѣ, внимательно осматривая каждое животное и стараясь по его внѣшнему виду и въ особенности по походкѣ опредѣлить, не начинается ли у него копытница. Маленькихъ телятъ и пыжиковъ Каулькай чрезвычайно ловко, какъ бы невзначай, хваталъ за ноги и передавалъ ихъ Кутувіи, который выкусывалъ у нихъ на ухѣ зубами, то пятно своего отца, то свое собственное. Три или четыре раза онъ сказалъ Каулькаю: «Ты самъ!» И тотъ, бросая на него благодарный взглядъ, мѣтилъ оленье ухо собственнымъ пятномъ. Даръ этотъ означалъ, что Эйголинъ и его дѣти высоко цѣнятъ труды Каулькая. Только усердному работнику собственники дарятъ на счастье нѣсколько телятъ. Маленькій теленокъ съ длинными, смѣшно разставленными ушами, похожими на ослиныя, набѣжалъ прямо на Каулькая и даже толкнулся носомъ въ его колѣни, принимая его, повидимому, за матку.
— Дуракъ! — ласково сказалъ Каулькай, поднимая его на руки. То былъ теленокъ отъ его собственной важенки.
— Эуннэкай! — сказалъ молодой пастухъ, обращаясь къ Кривоногому. — Вотъ выкуси свою мѣтку! Пусть у тебя прибавится олень!
Кривоногій съ важнымъ видомъ произвелъ требуемую операцію, потомъ выпустилъ пыжика. Почувствовавъ себя на свободѣ, пыжикъ убѣжалъ со всѣхъ ногъ съ громкимъ хрюканіемъ, какъ будто жалуясь на боль, причиненную ему въ отплату за довѣрчивость.
— Красиво! — сказалъ Каулькай, любуясь на живописныя группы животныхъ. — Хорошо вылиняли!
— Всѣ черны! — подтвердилъ Кутувія, обводя глазами стадо. — Скоро станутъ жирѣть! Осмотрѣвъ стадо, пастухи погнали его на наледь, гдѣ комары нападали не такъ сильно. Отъ наледи тянула холодная струя, пагубно вліявшая на насѣкомыхъ. Мелкія лужицы воды, блестѣвшія стальнымъ блескомъ на синеватомъ зернистомъ льду, нѣсколько похожемъ на фирнъ ледника, были наполнены трупами комаровъ и оводовъ, какъ нагляднымъ доказательствомъ своего укрощающаго вліянія на бичъ полярнаго лѣта. Олени съ удовольствіемъ выбѣжали на широкую бѣлую площадь и стали кружить взадъ и впередъ по наледи. Они не хотѣли ѣсть, и имъ было пріятно погружать копыта въ прохладныя лужи или топать ими по гладкому льду, отвѣчавшему имъ рѣзкимъ отзвукомъ. Здѣсь имъ было прохладно, а на сухихъ горныхъ моховищахъ они задыхались отъ зноя и насѣкомыхъ. Глядя вокругъ себя, они даже получали иллюзію зимы, составляющей для нихъ самое желанное время года.
