А потому он весь затрясся точно желе, когда официант дотронулся до его плеча:
— Эй, Жожо, вон мэр идет!
— Ой, господи! Уже?.. Что-то он сегодня раненько!.. Спасибо, Поль!.. Я бы пропустил его!..
И, переваливаясь, он так стремительно пересек площадь, что прибыл к ратуше как раз вовремя, чтобы открыть дверцу мэровской машины. Лицо его расплылось в улыбке, придавшей рту сходство с полумесяцем, покоящемся на тройном подбородке.
— Добрый день, господин мэр.
— Добрый день, Фоссад… Позвольте, я только дам указание моему шоферу. Через минуту я весь к вашим услугам.
Сухой, экзотически рыжий, со светлыми глазами, мэтр Бриу происходил из Шарантона и не скрывал своего происхождения, что не мешало сарразакским избирателям, даже самым ему преданным, чувствовать укоры совести. Особенно остро переживал это щекотливое обстоятельство Фоссад — общаясь с мэром, он обнаруживал в себе нечто похожее на тревогу, леденившую его, когда он сгибался в три погибели перед офицерами немецкой комендатуры. Короче говоря, мэтр Бриу был чужестранец, «чужак», как называли его старики. В этом, кстати, и таился секрет его политической силы: его пронзительный голос, ясная речь, скупые жесты, по видимости суровый образ жизни — все озадачивало сарразакцев и внушало им такую робость, что, однажды необдуманно избрав его мэром, они уже не смели голосовать ни за кого другого.
— Я не ожидал вас так рано, господин мэр, — промолвил Фоссад, протискиваясь позади своего шефа на лестницу. — Я думал, вы на похоронах Марты Лассег.
— Я слишком поздно вернулся из Бордо. Сейчас пойду извинюсь перед ее семьей. Но и я думал, что вы… Вы ведь были хорошо знакомы с госпожой Лассег, не так ли?
— Очень хорошо, господин мэр, только, понимаете… показываться в церкви при моих политических взглядах… это могло быть плохо понято.
— При ваших политических взглядах? Но разве на последних выборах вы не баллотировались в одном со мной списке — от партии ЮНР? Что-то не пойму…
— Да, господин мэр, на последних. Но обычно я выступаю как социалист… независимый социалист и убежденный антиклерикал… в принципе, конечно, без всякого фанатизма… Если бы речь шла только о похоронах, тогда другое дело… но месса, на виду у всех, тут не останешься незамеченным… Я вовсе не хочу вас обидеть, господин мэр…
— Какая же тут обида? Входите.
В кабинете мэра Фоссад разместился на диване в стиле Людовика XV, который он особенно жаловал, так как во всей ратуше, пожалуй, это было единственное сиденье, где он мог уместиться.
