С Игорем мы регулярно созванивались.
Весной 1989 года состоялся фестиваль альтернативного кино в Калининграде. Съехались «звёзды» подпольного кинематографа: Борис Юхананов, Евгений Чорба, Роман Смирнов, Сергей Добротворский…
Савостин встретил меня на вокзале и сразу повёз в видеоцентр, который был сердцем и мозгом фестиваля. Площадок для показов было много: клубы, кафе, кинотеатры. Каким образом Игорь организовал всё это, я не понимаю. Правда, публика не везде ждала нас. Так, например, в кафе, никто вообще не знал, что предстоят показы каких-то арт-хаусных фильмов, туда шли провести время в своё удовольствие, а тут вдруг появлялся некто и начинал рассказывать что-то о своём творчестве, после чего демонстрировал это творчество на экране телевизора, и это творчество мало кому нравилось. Ориентироваться приходилось на месте: что имеет смысл показывать и что лучше припрятать. Помню, как зрители в кафе «притухли» на показе моих фильмов. Они перестали есть и пить, пытаясь ухватить нить фильма. Я поставил для начала «Дом», потому что он хоть чем-то напоминал сюжетное кино, там были убийства, бдительный инспектор и, конечно, секс. Потом я показал «Большой сон». На том и закончил, пожалел собравшихся… Но начался мой киномарафон в главном видеоцентре города.
Игорь привёз меня уда прямо с вокзала. Я бродил по коридору, слыша за спиной чьи-то негромкие голоса: «Это тот, который снял „Большой сон“. Говорят, у него есть какой-то странный фильм „Дом“…» У меня была тяжелейшая полоса в то время, чёрная депрессивная полоса. Сплошная трясина, а не полоса. На фестиваль я привёз «Сон», «Дом», «Вспоминая себя», но главным был фильм «Пересилие». Я в прямом смысле слова выблевал этот фильм, начав его со сцены умирания главного героя в грязной ванной. Эту роль я исполнил сам. Весь фильм – своего рода реконструкция реальных событий. Впрочем, реконструировать особенно нечего было. Я перемежал сцены из моих прошлых фильмов, не получившихся по какой-то причине, с новыми, специально снятыми сценами. И я говорил о себе, даже не говорил, а кричал. Мне казалось, что жизнь моя кончена. Перед сеансом я так и сказал, что это мой последний фильм, больше никаких фильмов не будет.
Зал слушал в глубоком молчании. То было первое настоящее внимание ко мне. Собравшиеся в киноцентре зрители – элита интеллигенции Калининграда, который уже тогда многие называли Кёниг. О такой публике, взыскательной и одновременно открытой для всего нового, можно только мечтать. Когда фильм начался, я вышел из зала. Не люблю смотреть самого себя. Медленно шагая туда-сюда по коридору, я подумал, что познал только что славу. Она ведь не обязательно должна быть мировой, с толпами ошалевших поклонников, букетами цветов и любовными письмами. Её качество не меняется от количества. Меняется человек, а не слава. Голова может закружиться в любой момент: на первой ступеньке лестницы или на последней. Я поставил ногу на первую ступеньку. Дальше можно было не подниматься.
