С запада вскоре потянулись низкие тучи. Поплыли неторопливо, плавно, как корабли в тихом течении. Митя-блаженный покосит, покосит, станет, засмотрится на них, прислушается к чему-то. Юрка его не подгоняет, не одергивает: такой оравой и без него управятся. Да и лишний раз Юрка Митю никогда не трогает, не ругает, если не заслужит, конечно.
Время от времени мужики подтачивали оселками косы или возвращались назад на стерню, чтобы хлебнуть из пластмассовой баклуши прохладной колодезной водицы, заглушить жажду да снова обрызгать себя аэрозолем. Он хоть и устойчивый, а всё одно помаленьку выветривался, и тогда от комаров спасенья нет, а значит, нет и работы.
Ближе к полудню стал накрапывать дождь.
— А ты, неладная, — вскинул Юрка голову кверху и заругал на чем свет стоит погоду. А начинали-то совсем без облачка. Правда, и без солнца.
Еще с полчаса покосили под мелким дождем, и Юрка сказал:
— Хорош, мужики, дела не будет.
Мужики распрямили спины, огляделись: почти половину с четырех утра выкосили.
— На сегодня шабаш, — всё еще удрученно разглядывая небо, повторил Юрка. — Да и времени-то ого-го сколько, Танька моя уже, наверное, и обед сготовила.
Все потянулись к дороге. Не успели выйти из кустов, как вновь услышали Юркин недовольный голос:
— От зараза! От шалопутка! Ушла, негодная!
Только тут мужики увидели, что от лошади и след простыл.
— Неуж увели? — всполошился Саленко.
— Какой увели? — буркнул Юрка. — Отвязалась, да домой ушла. Я ж говорил вам: тварюга хитрая, какой поискать, так и норовит обратно в стойло вернуться.
Мужики стали как вкопанные: что делать? До деревни километра с три будет. После такой горячей косьбы ноги едва волокутся, а тут еще и телега — разве бросишь?
Юрка крутит головой, колобродит мысли: тоже, видно, лень за лошадью возвращаться.
Митя подступил к нему:
— Пойду, приведу её.
— Да куда ты пойдешь, неладная, сиди тут! — прикрикнул он на него незлобиво, потоптался, поругался, наконец, решил:
— Пошли вместе. Что тут поделаешь? Надо идти.
Погрузили на телегу косы, инструмент и пошли. Кто в хомут впрягся, кто за постромки тянет — телега без оглоблей. Трое сзади толкают. Одного Митю-блаженного Юрка сзади на телегу усадил — не велика ноша: кожа да кости.
Мите не сидится на месте, ерзает то и дело. Вдруг соскочил: буду толкать, не хочу сидеть.
— Да где ж ты приткнешься-то? — рявкнул на него Юрка. — Только под ногами путаться. Иди следом!
Митя потянулся сзади.
Шли потихоньку. У всех лица серьезные, озабоченные: тянут лямку, улыбнуться некогда. Малой толкал-толкал телегу да и рассмеялся. Как же это: тройка удалая, а тянется, что дохлая кляча.
