За холмом что-то тихо вздохнуло. Тихо в понимании того исполинского и неведомого, что было скрыто от глаз. На самом деле от громогласного вздоха перехватило дыхание, по коже продрало морозом, а сердце ухнуло в желудок.
Куклы, до этого неподвижно сидевшие на камнях, пришли в движение. Зашевелились, закрутили головами, вскочили на ноги. Зашагали, запрыгали друг через друга, делали сальто и крутили колеса. Движения их были резкими, дергаными, как у эпилептиков. Внутри них что-то глухо стучало, шелестело и перекатывалось.
Карлик снова дернул за нить, подгоняя идущих…
Песецкий проснулся среди ночи, смутно помня подробности кошмара. Долго лежал без сна, ворочался с боку на бок, силясь снова заснуть.
*
Дни в Ялинах потекли спокойно, нехотя сменяя друг друга. Песецкий втянулся в медленный и сонный жизненный ритм поместья. Каждый новый день был похож на предыдущий. Учитель рано вставал, совершал короткую прогулку по парку, дыша полной грудью, завтракал и принимался за учебу с Боженой и Бенедиктой, дочерями пана генерала, занятия прерывались на обед. По вечерам он снова гулял, иногда сидел за коньяком с мужчинами, но предпочитал уединяться в своей комнате, где много читал до поздней ночи. Этому способствовала богатая библиотека в отведенных ему покоях. Книжный шкаф ломился от томов на польском, русском, английском, французском и немецком. Толстой, Пруст, Мопассан, Шиллер, Сенкевич, Конрад и незнакомые Песецкому авторы вроде По или Эверса. Были и совсем уж потрепанные книги на языках, в которых учитель опознал латынь, эсперанто и старославянский.
Божена и Бенедикта казались близняшками, хотя одна была старше другой на год с хвостиком. Светлокожие и белокурые, как ангелочки, тихие и скромные девочки, которые при знакомстве боялись поднять взгляд на учителя. Однако, увидев их глаза, Песецкий вздрогнул: в них читалась совсем недетская тоска. Учитель не знал, какая атмосфера царила в поместье до его приезда, но местные обитатели если не скрывали, то явно что-то недоговаривали. От их молчания и грустных тоскливых взглядов, особенно детских, Песецкого бросало в дрожь. Не место здесь детям, думал он, болота одни, глушь.
В остальном же Песецкий был доволен. В кои-то веки у него появилось время, чтобы привести в порядок мысли. Была крыша над головой, прогулки на свежем воздухе, еда и книги. Учитель всегда предпочитал уединение, поэтому отсутствие стороннего внимания не сильно заботило его.
