— Я? Дерево?
— Да, это не сложно. Я вам сейчас объясню, — и не дожидаясь согласия, Мария подозвала к себе девочек.
— Сейчас мы будем отрабатывать танец вокруг дерева. Вот это мистер Равински, он будет изображать одиноко стоящее дерево, а вы — ураган. Вы носитесь вокруг него, пытаетесь сорвать листья, обступаете со всех сторон, налетаете на него, как торнадо, и хотите вырвать с корнем.
— Не очень‑то веселая перспектива, — пробормотал психиатр.
Но Мария уже взяла его за руку и вывела в центр зала.
Мистер Равински, поднимите руки вверх.
— Но я смущаюсь, — растерялся психиатр.
— Ничего, это будет хорошая терапия для вас. Поднимайте руки.
Психиатр послушно поднял руки и растопырил пальцы.
— Отлично, вы похожи на дерево, — удовлетворенно произнесла Мария. — Девочки! Начали!
Она трижды хлопнула в ладоши, пианист ударил по клавишам, а девочки, взявшись за руки завертелись вокруг смущенного психиатра.
Он старался изображать из себя дерево, но это ему почти не удавалось.
— Выше руки! — почти приказала ему Мария.
Теперь Марии показалось, что девочки бегут не слишком быстро, она разомкнула их кольцо, схватила за руки и принялась увлекать по кругу.
Питер Равински смотрел, как мелькают вокруг него лица, сменяясь одно другим, у него начала кружиться голова. Ему казалось, что это не девочки носятся вокруг него, а действительно, летает ветер. Лица смазывались в одно, он слышал возбужденное дыхание детей, их смех, выкрики, радостные возгласы.
— А теперь обступаем, — скомандовала Мария, отпустила руки девочек и, вытянув вперед ладони, приблизилась к психиатру. То же самое сделали все танцующие.
Возле лица психиатра замелькали розовые ладошки с растопыренными пальчиками. Ему показалось, что их сотни. Он испуганно оглянулся, но лес ладоней обступал его со всех сторон.
— Сильнее, сильнее! Вы же торнадо! — выкрикивала Мария Робертсон, перекрывая музыку.
Девочки, прогнувшись, отступили и вновь волной подкатили к психиатру. Их пальцы извивались, трепетали возле его лица.
«Боже, я сейчас потеряю сознание от этого беспрерывного мелькания и кружения», — подумал Питер.
Он опустил руки и прикрыл ими лицо, а музыка продолжала греметь в его ушах. Он слышал распоряжение Марии Робертсон, слышал легкие шаги девочек, ощущал тепло их ладоней.
— Вы — ветер! Кружитесь, кружитесь!
И шум, и шуршание вокруг психиатра усилились.
— Вы же — дерево, — обратилась к нему Мария, — поднимите ветви!
Питер лихорадочно вздернул вверх руки и принялся ими махать из стороны в сторону, наклоняясь за руками и телом. Игра захватила его, он перестал стесняться, почувствовал себя раскованным, хотя и видел, как улыбаются девочки, глядя на его неуклюжие движения.
