А Мария подбадривающе кивнула ему. И все началось снова.
Девочки кружились, ветер проносился по залу от их бега, а психиатр уже вполне сносно изображал из себя дерево.
Наконец, музыка стихла и раздались аплодисменты родителей. Захлопали и дети, а Питер Равински раскланялся на все четыре стороны.
— У вас неплохо получается, — подошла к нему Мария.
— Я старался, — ответил психиатр.
— Как жаль, что вы не сможете принять участие в нашем концерте.
— А почему бы и нет? — Питер задумался.
— Вы по возрасту не подходите. Роль дерева у нас должен изображать двенадцатилетний Эрик, но сегодня он, к сожалению, подвернул ногу. И вот вам пришлось его заменять.
— Жаль, я бы с удовольствием выступил.
Питеру Равински пришлось пережить еще один ураган, пока наконец Мария Робертсон не закончила урок хореографии.
Девочки отправились переодеваться, танцевальный зал понемногу опустел.
Мария набросила на плечи толстый свитер и завязала рукава на груди.
— Мы будем говорить здесь? — спросил психиатр.
— Нет, лучше выйдем во двор. Сюда могут войти и помешать разговору.
— Тогда ведите меня.
Мария Робертсон и Питер Равински проследовали в небольшой внутренний дворик школы. Здесь было очень тихо и солнечно.
Они уселись на ступеньки крыльца черного хода, и Мария посмотрела на психиатра.
— Вас, наверное, интересуют мои отношения с мистером Кэпвеллом? — улыбнулась она. — Иначе бы вы не пришли ко мне. Ведь я же, слава Богу, не попадала в авиакатастрофу.
— Конечно, — согласился психиатр. — Вы давно знаете мистера Кэпвелла?
— Знаю‑то я его давно, но мы очень долго не виделись и наша последняя встреча произошла совсем недавно.
— А почему он приехал именно к вам, миссис Робертсон? Ведь у него есть родственники. Кто‑то же беспокоился о его судьбе? А он почему‑то с места катастрофы отправился к вам.
— Не знаю, — пожала плечами Мария.
— А как он сам объясняет свое появление?
— Ничем не объяснял, просто появился в моем доме, как из небытия.
— Вы были удивлены.
— Конечно, но удивление прошло быстро, мистер Равински. Я вновь почувствовала себя его доброй знакомой, хотя мы не виделись очень много лет.
— Понятно, — кивнул психиатр, — он, наверное, попытался вернуться в прошлое, где был счастлив.
— Возможно, — задумалась Мария.
— Извините за нескромный вопрос, но вы были с ним когда‑то счастливы?
— Не знаю, если можно назвать детское увлечение счастьем, то да.
— Вас связывает только дружба?
Мария задумчиво посмотрела на раскачивающийся флагшток над крышей школы.
