Дверь танцевального зала распахнулась, и на пороге возник психиатр Питер Равински. Но его никто не заметил. Мистер Равински стал осматриваться, словно выбирал, к кому бы обратиться.
Родители и сама Мария Робертсон приняли его за одного из отцов танцующих детей.
Пока Питер Равински осторожно пробирался вдоль стены к самому инструменту, Мария уже отошла в глубину зала.
Психиатр, пригнувшись к уху пианиста, почти прокричал ему:
— Где я могу найти миссис Робертсон?
Концертмейстер, не прерывая игры, неопределенно кивнул головой куда‑то за спину.
Питеру Равински пришлось продолжать поиски самому.
Он посмотрел в глубину зала и сразу же понял — Мария Робертсон — это та стройная приятная женщина в коротком спортивном платье, опирающаяся на поручень у зеркальной стены.
Он приветливо помахал ей рукой и улыбнулся.
Мария близоруко прищурилась и не очень уверенно помахала в ответ — она не могла припомнить, где видела этого мужчину.
Питер Равински попытался подозвать Марию к себе, но звуки музыки заглушили его голос. Тогда, сложив ладони рупором, он прокричал:
— Миссис Робертсон, мне нужно с вами поговорить!
— Что? — крикнула Мария с другого конца зала, но поняла, что объясниться им не позволит пианино.
Она громко три раза хлопнула в ладоши, и пианист снял руки с клавиш, а девочки еще по инерции продолжали танцевать.
А Питер Равински уже уверенно пересекал зал. Он остановился возле нее у зеркальной стены и, положив руку на поручень, представился:
— Я Питер Равински, врач–психиатр.
— Я слышала о вас, ответила Мария, — мистер Кэпвелл рассказывал мне о вас.
— Тем лучше, — психиатр осмотрелся по сторонам, — мы могли бы с вами поговорить в более спокойной обстановке?
— Подождите, я должна окончить урок. Ведь здесь столько родителей, детей. Мы готовим концерт, сейчас у меня нет времени на разговоры. Если вы согласитесь немного подождать? — Мария вопросительно посмотрела на него.
Мистер Равински пожал плечами.
— Что ж, я могу подождать.
— А еще лучше, — спохватилась Мария и заулыбалась, — если вы нам немного поможете.
— Помочь? Я? — психиатр явно растерялся.
— Ну, конечно, это не сложно. Если это вас не затруднит.
— Но я не умею танцевать, — развел руками Питер Равински, — я никогда не занимался хореографией.
— А вам и не нужно танцевать. Вы будете изображать, — Мария отошла от него несколько шагов и окинула его оценочным взглядом, — вы будете изображать дерево.
— Какое?
— Конечно же, зеленое и с листьями.
