Мейсон пожал плечами.
— Как желаете, миссис Синклер, — он резко вывернул руль, и машина, вильнув перед носом у автобуса, уткнулась в тротуар.
Марта, не удержавшись, схватилась руками за переднюю панель.
Она повернулась к двери, но Мейсон опустил защелку.
— Выпустите меня! — кричала женщина.
— Я не думаю, что вы этого хотите, — мягко произнес Мейсон.
По лицу Марты Синклер текли слезы.
— Выпустите, прошу вас, выпустите, — твердила она.
Она дергала ручку, а Мейсон пытался ее уговорить.
— Вы должны остаться. Со мной вы действительно находитесь в безопасности. Я понимаю, чего вы боитесь. Вы боитесь моих разговоров о смерти. Конечно, не хочется считать себя мертвецом. Но посмотрите за окно.
Марта, повинуясь его словам, посмотрела на снующих по тротуару пешеходов.
— Видите, — говорил Мейсон, — они все ходят, улыбаются, делают покупки, но каждый из них думает о смерти, потому что у каждого из них над головой занесено острие ее меча. А мы с вами уже прошли через это и поэтому находимся в полной безопасности. Что может случиться с мертвецом? Страшнее того, что с нами произошло, уже никогда не случится.
Мейсон коснулся своей рукой ее ладони. Марта почувствовала, какие холодные у него руки и тут же выдернула свои пальцы.
— Я вас боюсь, — прошептала она, но попытки покинуть машину уже не предпринимала.
Мейсон улыбнулся, отпустил защелку. Но и после этого Марта не притронулась к ручке.
— Мистер Кэпвелл, вы можете считать так, как вам хочется, как вам удобнее. Но я не умерла, я не думала о собственной смерти.
— О чем же вы думали, миссис Синклер?
— Я думала о том, как спасти своего сына. Я думала о нем, только о нем.
И Марта Синклер поднесла к лицу ладони с растопыренными пальцами, словно бы хотела прикрыть лицо, но замерла, глядя на свои дрожащие руки.
Мейсон вспомнил, как впервые увидел Марту Синклер…
…Она сидела на коленях в задымленном проходе вот так же глядя на свои растопыренные пальцы. А вокруг клубился дым, горела изоляция, из глубины салонов доносились стоны раненых.
Стоя между креслами, он заметил ее мертвого ребенка, которого сама Марта не видела или не хотела видеть. Он видел его окровавленное и изуродованное тельце, неестественно заломленные ручки, запрокинутую головку — помочь ему уже ничем было нельзя…
«Может, Марта Синклер видела своего ребенка, — подумал Мейсон, — но ей легче думать, что он потерялся в дыму. Но как бы она ни думала, она приходит к одному выводу, что стала причиной смерти собственного сына. А с этим тяжело жить».
