— Как все происходило?
— Расскажи, что ты чувствовал в последние минуты?
— Я застрял между креслами… Самолет уже горел, а мистер Кэпвелл вытащил меня и вывел из самолета. А потом возвращался и вывел еще несколько людей. Он спас многих… А я испугался, я побежал по полю… А потом вновь увидел мистера Кэпвелла.
Ник с благодарностью смотрел на Мейсона.
— А почему ты хотел быть с ним? — последовал вопрос.
Ник Адамс повертел головой, пытаясь отыскать взглядом спрашивающего. Но на него смотрела дюжина пар любопытных глаз и мальчик ответил в пустоту.
— Потому что рядом с ним я чувствую себя в безопасности.
— Многие люди вам благодарны за то, что вы их спасли… — микрофоны вновь потянулись к Мейсону.
— Я никого не спас, — отрицательно качнул головой Мейсон.
— Спас! Очень многих спас! — выкрикнул мальчик. — Я же видел это своими глазами, он вынес на руках маленького ребенка в обгоревших пеленках…
Все повернулись к Нику, а Мейсон попятился назад, повернулся и бросился бежать по улице.
Завернув за угол, он продолжал бежать, не обращая внимания на сигналящие ему машины, на пешеходов, шарахающихся от него в стороны.
Он бежал, сам не зная куда, пытаясь просто убежать от расспросов. Ему не хотелось никого видеть. Ведь напоминания о катастрофе были для него невыносимы. Он хотел забыть о них, а ему не давали.
Наконец, Мейсон остановился и осмотрелся. Он был на окраине городка.
Невдалеке пробегала автострада, по ней ровными потоками, не обгоняя друг друга, двигались машины. Легковые казались отсюда яркими цветными каплями, ползущими по ровной плоскости. Среди них возвышались серебристые рефрижераторы, яркие бензовозы.
Мейсон стоял и тяжело дышал.
«Почему они не дают мне забыть обо всем этом? — думал он. — Неужели им непонятно, что с этими воспоминаниями очень тяжело жить? Ведь я понимаю, что остался жить за чей‑то счет. Кто‑то погиб, а на его месте мог оказаться я. Мое спасение, быть может, ошибка, я должен был умереть… А, может, я бессмертен?».
Мейсон улыбнулся.
«Нет. Все люди смертны… Может, я уже умер и просто не догадался об этом раньше? Да, наверное, я мертв».
Мейсон приложил ладонь ко лбу, ожидая, что лоб будет холодным, как камень. Но рука ощутила жар.
— Это ничего не значит, — пробормотал он, — может быть, живо мое тело, а душа умерла? А может, мне броситься под машину и разом покончить со всем?
Он смотрел на автостраду.
«Но если я уже мертв, то умереть во второй раз? Разве я смогу? Это не спасет меня. Смерть — спасение? — недоумевал Мейсон. — Какие странные мысли приходят мне в голову… А если мне испытать судьбу еще раз, броситься под колеса машины? Нет, даже не бросившись, я не буду смотреть по сторонам, а закрою глаза и пойду по автостраде».
