Маркос Рамирес | страница 81
Книжонка о Буффало Билле меня увлекала больше, чем фильмы о бандитах. Дома я обязательно должен был что-нибудь читать, и приходил в отчаяние, если не было под рукой книги; я был способен решительно на все, лишь бы достать какой-нибудь журнал, брошюру или обрывок газеты. Иногда я зачитывался до рассвета, и мать поднималась ко мне в комнату, чтобы побранить меня и отобрать книгу. Поэтому, если в руки мне попадалась интересная книга, которую необходимо было вернуть на следующий день, — я гасил у себя свет, чтобы все думали, будто я сплю, и, забрав подушку и одеяло, на цыпочках отправлялся в столовую, где свет не выключался всю ночь, и там читал до зари. За столом во время обеда, уткнувшись носом в книгу, я вслепую отыскивал ложкой рот; часами читал в уборной, пока мать, рассердившись, не прогоняла меня и, наконец, привык преспокойно читать на ходу, ловко обходя прохожих даже на самых многолюдных улицах столицы.
Еще совсем малышом я стал завсегдатаем Национальной библиотеки, где проводил вечера напролет; я приходил в читальный зал первым и уходил последним. Вскоре служащие настолько ко мне привыкли, что перестали спрашивать входной билет. Я открывал дверцу шкафа, дотягивался до книги, шел в читальный зал, а когда библиотеку закрывали, возвращал книгу на место. Но к тому времени я уже стал понимать разницу между фантастическими романами и более серьезными произведениями; я слепо верил всему, что было написано в серьезных книгах. Я признавал непреложной истиной все, что в них утверждалось, и считал невеждой и глупцом любого, кто пытался опровергать те или иные положения. Позднее многие из этих принятых на веру «абсолютных истин» лопнули, как мыльный пузырь.
Откуда пришла ко мне эта страсть к чтению, надолго превратившаяся в настоящую болезнь? Мне кажется, я унаследовал ее от матери. Окончив всего лишь один класс, она много читала и, несмотря на бесчисленные заботы, всегда находила время для книги.
За исключением той счастливой поры, когда я учился в первом классе в Алахвэле, я всегда был буйным, нерадивым и невнимательным учеником. Меня часто наказывали в школе; влетало также и дома, когда дядя Сакариас получал письменные жалобы, подписанные учителем или самим директором. Но исправить меня поркой не удавалось. Мои отметки по всем предметам, даже по родному языку, были на редкость плохи — меня губило дурное поведение. Мать сильно кручинилась — ей так хотелось, чтобы я стал отличным учеником, как Томасито, ее младший брат, которого все Рамиресы без устали хвалили и ставили в пример как прилежного и способного ученика. Но я на такого рода примеры не обращал никакого внимания.
