— О, карамба! Еще два храбреца! Вот это мне нравится! Выберите себе по американчику в одинаковом весе и считайте, что доллар уже лежит у вас в кармане!
Не желая терять времени, Эрнесто выбрал первого попавшегося бойскаута, который стоял перед ним. Я облюбовал сухопарого, веснушчатого рыжего парнишку. Гринго посмеивались над Эрнесто, натягивая перчатки на его трясущиеся руки; я отошел в сторону и присел на корточки в углу, чтобы оттуда следить за боем.
Оба подростка вышли на середину зала и сперва осторожно стали обмениваться ударами; один из тех, что встречал нас, взял на себя обязанности судьи, он что-то забормотал и запрыгал вокруг боксеров.
Уверенный в своем превосходстве, гринго нагло и самодовольно улыбался, намереваясь вволю потешиться над противником: то он, взмахнув рукой, задерживал ее в воздухе, то хвастливо подставлял лицо, чтобы затем легким движением уклониться от удара. Искусно маневрируя, он применял сложные и стремительные уловки, и, казалось, не слишком-то горел желанием бить противника, а умышленно медлил, чтобы позабавить своих товарищей, зубоскаливших над неопытностью моего друга.
Вдруг все изменилось — игра превратилась в дикое и кровавое побоище. Воспользовавшись незначительной оплошностью своего не в меру самонадеянного противника, Эрнесто правой рукой неожиданно нанес ему сокрушительный удар в лицо и разбил нос. Американец пошатнулся и попятился. При виде крови на лице чемпиона бойскауты глухо взвыли от удивления и бешенства; вой усилился, когда, в надежде повторить удачный прием, Эрнесто смело ринулся на гринго. Но моему другу не пришлось воспользоваться минутным успехом.
Озлобленный американец, подбодряемый зычными криками товарищей, ловко обхватил Эрнесто обеими руками, потом, вмиг освободив одну руку, нанес ему в левый глаз меткий удар, за которым последовал град новых тумаков, и наконец свалил его с ног. Мой друг быстро вскочил и продолжал по-прежнему храбро и отчаянно драться, но на каждый удар получал от гринго десяток. Кровь хлынула из носа и рассеченных губ Эрнесто, он падал, поднимался и снова падал, чтобы опять встать. Но с каждым разом это стоило ему все больших и больших усилий; теперь он видел только одним глазом, другой совсем заплыл. Бойскауты бесновались от ликования, прыгали и улюлюкали, как черти.
Затерявшись в невообразимой суматохе, я сжался в комок и зажмурил глаза, чтобы больше ничего не видеть, и тотчас услышал, как Эрнесто снова упал. Взрыв торжествующей радости заставил меня взглянуть на «ринг»: янки беспорядочно толпились, шумно приветствуя победителя; они подняли его на плечи. А Эрнесто, распростершись на полу, тщетно пытался приподняться.
