Именно тогда я впервые надел пару башмаков — подарок тети Амелии. Это были грубые башмаки, неуклюжие, с железными подковками на каблуках и носках — чтобы дольше носились, — из кое-как выделанной телячьей кожи. Они отчаянно стучали и скрипели при ходьбе, но это не мешало мне почувствовать себя на верху блаженства, и, разумеется, я поспешил покрасоваться перед домом двоюродных сестер моей невесты. Младшая, увидев меня в окно, поздоровалась со мной и крикнула:
— Алло, Маркос, я как раз думала о тебе! В каких восхитительных туфлях ты щеголяешь!.. Подожди-ка секундочку! Постой, не уходи!
И захлопнула окно.
Минутой спустя она появилась в дверях, подозвала меня с таинственным видом и тихонько шепнула:
— Знаешь, кто здесь, в столовой? Твоя невеста! Зайди, поглядишь на нее.
— Нет, — протянул я недоверчиво. — Там твои сестры, они еще разозлятся.
Она успокоила меня, объяснив, что все на прогулке, и тогда я вошел за ней в обширную прихожую. Ноги в новых башмаках разъезжались на мозаичном полу. Увидев девочку, игравшую в столовой, я молча бросился вперед, чтобы обнять и расцеловать ее, думая, что именно так следует обращаться с невестой. Но тут неожиданно появились все женщины этого дома и с громкими криками окружили меня, грозя разделаться со мной. Перепуганный и пристыженный, я в одно мгновение вырвался из рук, пытавшихся схватить меня, и промчался через прихожую с такой быстротой, словно за мной гнались бесы; топот моих ног в новых башмаках адским грохотом разнесся по дому. Этим печальным случаем завершилось мое первое ухаживание.
Тогда у меня уже было две сестренки — одна из них совсем маленькая, недавно родилась; мне частенько приходилось нянчиться с крошками, чтобы помочь матери. Занятие это меня выводило из терпения и порядком надоедало. В ту пору наивысшим счастьем для меня было разрешение пойти в гости к деду и бабушке. Мать в таких случаях отмывала мне лицо, меняла одежду и, выйдя меня провожать, объясняла, как добраться:
— Дойдешь до угла, пересечешь улицу и пойдешь все прямо до казармы, там снова перейдешь улицу, возьмешь налево, и пойдешь прямо, все прямо-прямо, до дома дедушки… Смотри не заблудись и по дороге ни с кем не задерживайся!
Верхом на палочке кофейного дерева я вприпрыжку мчался по середине улицы, добирался до желанного дома и приветствовал бабушку — добродушную старушку, вечно занятую домашними делами и неизменно оберегавшую меня от всевозможных обид и козней дядюшек. А немного погодя мы носились вместе с Томасито по обширному саду, лазили на фруктовые деревья, из листьев пиньуэлы
