Что мне оставалось делать? Верно, не ударить лицом в грязь.
Запустив руку в карман плаща, я медленно извлекла ожерелье, насчитывающее восемь правых ушей, затем без всякой брезгливости накинула его себе на шею и лицемерно потупясь, сообщила:
— По правде сказать, мне такие масштабы не по плечу. Пока я могу похвастаться всего лишь этими немногими трофеями, добытыми лично мной, позапрошлой ночью в вашем лагере.
— Ведьма… — С ненавистью прошептал опешивший Райво, глядя на меня с откровенным испугом. — Как есть ведьма!
— А я не верю! — взревел, побагровев лицом, Ягле Гвоздь. — Не могла сопливая девчонка, в одиночку одолеть самого Эйрика Весёлого и прославленных наших командиров, наводивших ужас на города Европы!
— Ты бросил мне в лицо, при свидетелях, страшное обвинение во лжи, — тихо, вроде бы для себя, отметила я. — И оскорбил к тому же…
— Ну и что с того? — гнусно ухмыльнулся гигант. — Утрёшься и стерпишь. Девчонка!
Коротко ругнувшись, я размахнулась открытой ладонью вроде бы для нанесения пощёчины обидчику, но вместо этого молниеносно ударила левой ногой в солнечное сплетение. Не успевший во время отреагировать Ягле, согнулся пополам от непереносимой боли в животе. Я же, не удовольствовавшись достигнутым, врезала ему в лицо теперь уже с правой, безжалостно сокрушая зубы и опрокидывая навзничь.
Секунду спустя, я нависла над его окровавленной рожей, приставив оголённый кинжал к грубо оттянутому уху, и с угрозой прошипела, делая пробный, небольшой надрез:
— А сейчас веришь, а? Веришь? Отвечай, дубина ты стоеросовая!
— Верю… Убедила… — с трудом шевеля разбитыми губами, прохрипел посрамлённый и укрощённый гигант.
— Тогда живи, — великодушно разрешила я, выпрямляясь. — Да помни мою доброту.
Учинённая мной, показательная расправа, произвела на Райво с Хендриком, серьёзное впечатление. Они сникли, воочию удостоверившись, что шутки со мной плохи.
Затем ими была предпринята успешная, однако, нелёгкая попытка подъёма Ягле Гвоздя, в вертикальное положение.
Наш разговор всё же завершён ещё не был, и продолжить его Райво решил с предъявления претензий.
— Мы переговорщики, — неуверенно начал он, избегая смотреть мне в глаза, — а значит, есть лица неприкосновенные. Что же получается на деле? Вопиющее попрание неписанного, освящённого веками, Закона для всех людей!
— Стыдно прятаться за благородный, древний Закон и вести себя по хамски. Тем более, сей поступок, позорен по отношению к девушке, — жёстко парировала я. — В общем, говоря языком моих крестьян, ваш товарищ пожал то, что неразумно посеял.
