— Ладно, — сказал я, садясь на ящик возле окна, — шут с тобой… не буду расспрашивать и упрашивать. Не так уж ты, кстати, загадочен, как хочешь казаться…
— Я никем не хочу к а з а т ь с я, — быстро возразил Саша, — Просто я не могу так больше ж и т ь.
— А я тебя сразу раскусил, — сказал я сердито. — Элементарно сбежал от жены… смылся!.. Очень романтично!
— Ты что, хочешь со мной поссориться? — удивился Саша.
— Нет… но я устал от вранья! — воскликнул я. — Брат, я боюсь, что и ты меня обманываешь…
— Никого я не обманываю, — снова поморщился Саша. — Знаешь, Валька… с тобой так тяжело разговаривать. Лучше молчи. Хочешь посмотреть в бинокль?
— Зачем? — пожал я плечами. — Что я там не видел?
— А ты посмотри, — и он подал мне перламутровый театральный бинокль.
Я взял бинокль, приложил к глазам, подкрутил винт — и увидел развевающийся флаг-вымпел с цифрой «400» на шпиле деревянной бутафорской башни, а на башенной обзорной площадке я увидел городское начальство, левее — телеоператоров с их аппаратурой, правее — бревенчатый частокол, а за ним — пеструю группу актеров в старинных кафтанах, с огромными алебардами и пиками, левее, правее, вверх, вниз, и вот наконец в толпе я увидел свою жену… и Катюшу… и Надю с сыном. Дети прыгали от радости — они смотрели на дрессированного медведя, которого демонстрировал публике кучерявый мужчина в красной рубахе. Надя равнодушно поглядывала по сторонам, красивая и несчастная, и ее несчастье только украшало ее, и она это прекрасно понимала. А Люся была растеряна и одинока, она высматривала в толпе меня, а меня все не было, и казалось, что она вот-вот заплачет… и чем больше я вглядывался в ее привычно-невзрачное бледное личико, тем сильнее сердце мое сжималось от жалости. Но моя же собственная жалость меня и разозлила.
— Ну и что? — сказал я, возвращая брату бинокль. — Значит, с утра до вечера сидишь здесь и разглядываешь лица прохожих?
— Прохожие меня не интересуют.
— А кто тебя интересует? Кто? Убежал от жены и сына — так и убегал бы совсем! Зачем же прятаться здесь, в том же доме, на чердаке? Зачем?! Уезжал бы подальше!
— Я не хочу подальше, — прошептал брат. — Я хочу, чтоб рядом… чтоб одному — но рядом с ними… понимаешь?
— Нет, не понимаю, — сказал я раздраженно. — Уж бежать, так бежать без оглядки!
— Зачем ты сердишься? — почти ласково сказал Саша. — Я поступил по-своему… как мог. С ними жить я не могу, невыносимо… но и без них не могу!.. понимаешь?
