И спросить невозможно!..
Оказалось, она была права.
Из-за угла показалась дородная баба – коли в тяжелой шубе, так и вовсе поперек себя шире. Когда подошла поближе, то оказалось, что под мышкой она держит небольшой мешок. Гвоздь встал ей навстречу.
– Ну, насилу дождались! – сказал он грубо. – Принесла ли?
– Принесла, Иванушка, от Никитской до нас неближний путь, а через ряды я идти побоялась, – голос у бабы, невзирая на стать, был тоненький, испуганный, и в доказательство она показала мешок.
– Тут, стало быть, душегрея?
– Тут!
– Точно ли?
– Да как Бог свят!
– Ну, ступай, а то благодетель наш уж гневаться изволит. Я вон за тобой ехать собирался. Ступай, ступай вперед! Замаливай грех!
Баба вперевалку пошла к калитке, а Гвоздь резко выдернул из-за голенища свой персидский узкий нож.
И рухнуть бы бедной бабе со сдавленным криком, но взвизгнула за санями Настасья, так дико взвизгнула, что Гвоздь повернул голову.
Девка была уж на ногах и к бою готова. То, что она прятала в рукаве, чем сражалась с Гвоздем во дворе, она за время сидения на войлоке достала и переделала чуток иначе. А что это такое было, Данилка сразу и не понял. Вырвалось что-то из ее руки, и врода даже звук удара вышел негромкий, однако Гвоздь встал, как вкопанный, постоял мгновеньица два и повалился.
– Мешок! – крикнула Настасья Данилке, хватая поводья и занося ногу.
Данилка в два прыжка оказался возле остолбеневшей бабы и выхватил у нее из руки небольшой мешок.
Настасья уже сидела на облучке и, шлепая кобылку вожжами по крупу, посылала ее вперед.
– Падай сюда!
Усаживаться и укладываться было некогда. Повинуясь приказу, Данилка рухнул, как сумел в подъехавшие сани, и тут же они помчались прочь из переулка.
– Караул! – услышали Настасья с Данилкой тонкий вопль вслед.
– Вот дура! – крикнула, не оборачиваясь, Настасья. – Ей жизнь спасли, а она – «караул!».
Кобылка, послушная вожжам, завернула за угол и пошла по прямой размашистой и ходкой рысью. Данилка ворочался в санях. Он рухнул туда набок, одна нога у него свисала за край, и он из-за ухабов никак не мог ее втянуть.
Вроде и недолго ехали, однако Настасья уже натянула вожжи.
– Выходи, куманек. Дальше – пешим ходом. Ни к чему, чтобы нас на Неглинке с лошадью и с санями кто повстречал.
– Куда ж мы ее денем? – выбираясь и прихватывая мешок, спросил Данилка.
– До утра она, Бог даст, не замерзнет… – Настасья, уже отойдя от саней, вернулась и покопалась в них. – Вот незадача – войлок-то мы там оставили… Могли бы и накрыть… Ну, хоть мешок давай!
