– В светлице ее нашли, и все короба наземь вывернуты. Но одно тряпье валяется. Что было ценного – видать, унесли. Там еще другая диковина. Соседи утром увидели – пес на снегу отравленный лежит. И случайно заметили – из-за угла подклета вроде нога виднеется. Пошли поглядеть и нашли два тела.
– Ты ж говорил – одно, свахино.
– Свахино-то наверху, в светлице. А под самой лестницей мужики лежали. Один – с глоткой распоротой. У другого, по всему видать, башка проломлена. И снег весь истоптан – дрались.
– Любопытно они дрались, – заметил Деревнин. – Ежели один другому глотку распорол, то не мог же тот, с распоротой глоткой, его успеть по башке треснуть. А ежели тот, что с глоткой, первым успел, то второму, с пробитой башкой, уже не до ножей было.
– Да, был там кто-то третий, – согласился Колобов. – Третьего-то я охотно бы к себе на двор заполучил… Мало бы ему не показалось… А может статься, и четвертый, и пятый.
– И кто ж таковы? – спросил подьячий, имея в виду покойников.
– А шут их разберет! Никто из соседей не признал. К вам еще никто не заявлялся с криком, что, мол, брат-сват сгинул?
– Других крикунов хватает, – отвечал Деревнин.
– Я почему к тебе иду, Гаврила Михайлович? Вот моего человека расспросить надо, сказку у него отобрать. Он в эту ночь в карауле ходил и странные вещи видел. Другой сейчас отсыпается, а есть еще третий – тот ранен. Когда моему молодцу прийти-то, чтоб недолго у вас промаяться?
– А приди к обеденному времени, – сказал стрельцу Деревнин. – Я велю писцу задержаться и сам тебя расспрошу. Скажешь – подьячий Деревнин назначил. И товарища приводи. Он к тому времени, поди, уж проснется.
– Благодарствую, – полковник поклонился. – Если во мне и моих молодцах нужда будет – приходи.
Он пошел прочь, стрелец – следом. Деревнин, что-то соображая, некоторое время глядел им вслед.
– Темное дело, – сказал он Стеньке. – Зайдем-ка в храм, там поговорим без лишних глаз.
Подумал и добавил:
– И без ушей.
Для тихой беседы выбрали Благовещенский собор.
И там-то, забравшись в дальний угол, Деревнин сообщил:
– Не хотят мне в Разбойном приказе толком объяснять, что стряслось. Каких-то лесных налетчиков опоили да повязали, и был ли при том тот Родька Анофриев – никому не ведомо. И сдается мне, что тех налетчиков не просто опоили, а кто-то на них навел, а кто – открывать не хотят. Видать, среди воров и татей есть у них свои людишки, и коли даже тот человек видел, как Родька сдуру затесался туда, где налетчиков опоили, и сам того пойла отведал, то они того человечка, чтобы Родьку опознал, вовеки нам не предъявят. Так-то…
