– А для пчелок! – отвечал челобитчик. – Для моих голубушек!
Тогда Деревнин, рассудив, что выволакивать безумного посетителя при помощи стрельцов – значит весь приказ разгромить, решительно пришел на помощь.
– А не твою ли баню сегодня утром в Кремль принесли? – спросил он. – Государя тешить с государыней и с царевнами? Мне у Красного крыльца сказывали – мол, пришел некий человек, принес диковину – баню для пчел…
Челобитчик, распихивая честной народ, кинулся из приказной избы прочь, и как его у Красного крыльца ловить да вязать – это уж было заботой сторожевых стрельцов.
– Гляди, замерзнешь, Гаврила Михайлович, так-то стоя, – предупредил Стенька.
– А не замерзну, я сейчас и впрямь в Разбойный приказ сбегаю! Пойдешь со мной, доложишь о своем розыске!
И Стенька на ходу, шаря в глубинах памяти, перечислил приметы пропавших у Устиньи вещей, особо красочно расписав синюю душегрею с золотыми павами.
– Да видел ты ее, что ли, своими глазами? – удивился не в меру прозорливый подьячий, поспешая в Разбойный приказ.
– Мне уж так ее расписали – словно бы и увидел! – объяснил Стенька.
– Подожди малость!
С тем, расталкивая народишко, Деревнин и ушел.
Стенька же принялся ходить взад и вперед, маясь ожиданием.
Довольно скоро он увидел, как подьячий пробивается уже в другом направлении. Но и тут вышла закавыка – Деревнина остановил стрелецкий полковник Никифор Колобов. С ним был стрелецкий десятник, которого Стенька не знал. Деревнин, уже вступая в разговор, подал земскому ярыжке знак, чтобы подошел поближе.
– Ты, что ли, Гаврила Михайлович, розыск об убийстве старой бабы ведешь? – сразу осведомился Колобов. – Могу тебе еще одну прибавить, чтобы служба раем не казалась. Не иначе, Господь на старых баб гневом опалился. То в Конюшенной слободе одну удавили, а теперь вот сваху Тимофеевну!
– Какую еще Тимофеевну? – спросил Деревнин.
– А есть такая, ее вся Москва знает. Сколько свадеб сладила – не перечесть. Моего сына женила. Вон ее и порешили.
– Слыхал, Степа? – спросил Деревнин. – Ты же тут с самого утра.
Стенька многих на Москве знал, но со свахами в последний раз дело имел года два назад, когда сестру замуж отдавали.
– Знать не знаю никакой Тимофеевны, – сурово сказал он.
Мол, бабьих дел мужику знать и не положено.
– Да куда тебе! – усмехнулся Колобов. – Она все по князьям и боярам промышляет. И живет богато. Жила. Вот кто-то и вздумал ее перины пощупать, много ли там зашито.
– В собственном дому, что ли, удавили? – уточнил Деревнин.
