– Бог в помощь! – сказал ему Стенька и пошел с ним рядом к Спасским воротам.
Никольские то ли открыты, то ли нет, а Спасские уж точно, ишь сколько богомольцев, спеша, расходится по кремлевским храмам! А там по Красной площади и до Земского приказа рукой подать.
– Ну, раз ты мне первый попался, то тебе и честь! – отвечал подьячий. – Помнишь ли челобитную купца Вонифатьева о покраже и сыске приказчика? Отнесешь грамотку тому купцу, сыскался его приказчик.
– Сейчас же и побегу! – радостно отвечал Стенька.
Дельце было такое, что уж и подьячим с купца немало перепало, и земский ярыжка с добрым известием тоже мог рассчитывать на две деньги, а то и на алтын!
И точно – отнеся грамотку, он остался в сенях купеческого дома, объявив челяди, что ждет ответа, и сидел там в тепле, пока не вышел сам купец, не дал ответа, что, мол, сегодня же сам пожалует к Колесникову, да не одарил двумя деньгами, старый скупердяй.
Выполнив поручение, Стенька поспешил в Земский приказ. Нужно же было хоть как-то отчитаться перед Деревниным.
Пробиваться к начальнику пришлось через толпу челобитчиков. А когда Стенька оказался у деревнинского стола, то услышал совершеннейший бред: некто взъерошенный толковал про куму, которая испортила его, подпустив зверскую икоту и всадив в него дюжины две сатанаилов. Челобитная у страдальца была давно заготовлена, но он не отдавал ее, а махал перед носом у подьячего, перечисляя беды от сатанаилов. И что любопытно – ни разу не заикнулся…
Спасать нужно было Гаврилу Михайловича, спасать немедленно!
– Государь Гаврила Михайлыч! – заорал, перекрывая бредни про сатанаилов и про икоту, Стенька. – Велено тебе в Разбойный приказ идти не мешкав! Все собрались, тебя одного ждут.
– Прости, мил человек, служба! – радостно воскликнул Деревнин, вылезая из-за стола.
Кляузных дел с порчей и припуском нечистой силы подьячие не любили, денег с того мало, а разбирательства много, опять же – не за всякое такое дельце попы по головке погладят…
Он вслед за Стенькой протолкался к дверям и прямо без шубы вышел на крыльцо.
– Ну, спас! – похвалил он земского ярыжку. – Пусть с ним, с идолом, Протасьев возится! Когда к Протасьеву тот пасечник приходил – кто его вызволял? Да я же!
Было и такое – вошел здоровенный мужик, такой и медведю шею свернет, и бил мужик челом на соседа – сосед у него украл баню.
– Как это – украл? По бревнышку раскатал да и со двора вынес? – принялся расспрашивать Протасьев.
И оказалось, что вор поступил куда хуже – ночью унес баню под мышкой. Дородный и неповоротливый Протасьев, ошалев от таких врак и от нависшего над ним грозного челобитчика, только знаки рукой товарищам подавал – мол, сделайте же что-нибудь! А сам в ужасе задавал еще вопросы. Мол, что же за баня такая, раз ее можно под мышкой унести?
