I
Подружки называли ее Зузкой, а все остальные в деревне просто Пастушкой. Это потому, что ее отец был в нашей деревне общинным пастухом, а заодно и караульщиком. Двадцать лет отслужил он верой и правдой, а помер — похоронили за счет общины.
Мы, мальчишки, часто пособляли пастуху коров пасти. За это он нас привечал, давал разок-другой своим длинным и тяжелым пастушьим бичом щелкнуть, ну а у кого не выходило, то и самих себя огреть.
Вечерами же после десяти, особенно летом, когда нес он свою караульную службу, нередко, бывало, разгонял нас по домам спать. Да мы его не больно-то боялись. Стар уж был, чтоб за вихры кого оттаскать, к тому же и хромал. Из-за хромоты он и в пастухи подался — не мог другой работы делать, как его в лесу санями придавило.
Зузка, дочка его единственная, когда он к богу-то отошел, уже давно у людей в услужении была. Ей в ту пору аккурат шестнадцать сравнялось. На похоронах, бедняжка, так плакала, аж рот ей сводило. Да разве удержался б кто от слез, когда пан учитель прощальное слово говорили не только от нее, сироты, да еще, как водится, от деревни нашей, досточтимого комитета и всеми уважаемого главы общины — пана старосты. Близкой родни у покойника не осталось, а дальней до него и дела не было, потому как никому ничего не отказал.
Про мать Зузкину я пока не вспоминал, да и дальше речь о ней держать не буду. Мне ее знать не пришлось, а от людей слыхал, будто пастух (в ту пору еще угольщик) женился на ней, когда служила она у кого-то из богатых мужиков. Была она женщина красивая, вот и прижила ребенка от одного парня, который насулил ей златые горы, да вскорости бросил. Ребеночек тот помер, а мать парня с легким сердцем сосватала ему другую.
Ну да и Зузкина мать — не прошло и трех лет — замуж вышла, родила эту самую Пастушку, только через полгода взяла и померла. Слыхал я еще, будто выпить она любила и вроде бы на крестинах дочки тоже не удержалась. Принесла ей кума яичницу, а она, видать, под нее лишнего хлебнула, через это и здоровья последнего лишилась. Отлежавшись, хоть и вставала, да еле ноги таскала, потом и вовсе слегла и больше уж не встала.
Сколько тут правды — не скажу, только ведь и не все вранье.
Маленькую Зузку деревенские молодухи нянчили, пока отец себе новую жену присматривал. А тут с ним беда приключилась, охромел он, да так и остался вдовцом — сперва все невесту не мог подобрать, а после и совсем жениться раздумал. За Зузку платил он полтора золотого в месяц, одежонку кой-какую давали соседки, а как исполнилось ей три года — то одна сжалится, возьмет к себе на месяц-два, то другая, а летом жила она с отцом при стаде.
