— Ты что, рехнулся?! — завопил он сплевывая кровь. — Я же только пошутил! Арман нагнулся и помог приятелю подняться.
— Извини, Эздор, — сказал он. — Понимаешь, я и в самом деле люблю ее.
— Тогда это я должен просить у тебя прощения, — ответил Эздор. — Я и не подозревал, что у вас так далеко зашло. Пойдем, я угощу тебя стаканчиком виски.
— Нет, — с неохотой отказался Арман. Я хочу зайти к Монике, а она не выносит запаха спиртного.
— О, тогда вам с ней не по пути, — ухмыльнулся Эздор. — Ты же у нас был первый выпивоха во всей Британской армии!
— Не беспокойся, — ответил Арман и рассмеялся. — Пройдет время и я ее перевоспитаю.
— Скольких отличных парней до тебя сгубили такие надежды!
— Поверь уж мне, — покачал головой Арман. — Вот увидишь, скоро она будет ластиться ко мне, как котенок.
— Верно, — кивнул Эздор. — Только не забывай, пожалуйста, дорогой друг, что из котят вырастают кошки, а кошки порой царапаются.
Манера, в которой Моника Монтамбо дозволяла за собой ухаживать, отличаясь внешней благопристойностью, сводила Армана Бержерона с ума. Во время прогулки, когда он пытался взять Монику за руку, девушка выдергивала ее, словно ужаленная. А однажды во время танца, когда распаленный близостью ее упругого тела Арман привлек Монику к себе и сжал в объятиях, она резко вырвалась и убежала в свою комнату. И потом еще долго не хотела с ним разговаривать.
— Что случилось? — спрашивал ее Арман. — Пожалуйста, ответь мне. Чем я тебя так обидел?
Моника, побелевшая как полотно, молчала.
Арман уже начал терять надежду, когда девушка наконец ответила:
— Я тебе не какая-нибудь уличная девка, с которой ты можешь распускать руки.
— Но, Моника, — взмолился Арман, — я же люблю тебя. Я только хотел обнять тебя и ощутить поближе. Я вовсе не хотел тебя обидеть.
В тот же вечер Генриетта преподала Монике новый урок.
— Черт побери, — сказала она, — да позволь же ему хоть немного тебя потискать. Или ты хочешь совсем оттолкнуть его? Верно, ты должна строить из себя недотрогу, но не до такой же степени!
И вот, когда Арман в очередной раз попытался взять ее за руку, Моника уже не стала противиться и вырываться. Более того, она позволила Арману легонько обнять ее за плечи. И даже не вздрогнула, когда он прикоснулся губами к ее волосам.
Она такая юная и робкая, думал Арман. Я не должен забывать, что она полная противоположность парижским девчонкам, которые готовы отдаться при первом же свидании.
Минуло еще два месяца, и Арман Бержерон предложил Монике руку и сердце, и Моника согласилась. В тот же вечер Арман навестил своего приятеля Эздора, сообщил ему радостную новость, и друзья отправились в ближайший бар и упились в стельку.
