— Да, — сказала Моника, продолжая как ни в чем не бывало расчесывать волосы.
Никогда прежде она не сознавала своей силы и власти, но теперь это ощущение ей понравилось. Моника знала, что Арман Бержерон начал мечтать о ней с самого первого взгляда. Сама того не сознавая, она тут же поняла, что для того, чтобы сохранить власть над Бержероном, должна казаться недоступной. По меньшей мере, в течение какого-то времени.
— Он не хочет оставаться в Монреале, — пожаловалась Моника. — Он вбил себе в голову, что должен переехать в Соединенные Штаты.
— А что тут дурного? — удивилась Генриетта. — Я бы нисколько не возражала.
Моника отложила расческу в сторону.
— Я ни за что не вернусь туда! — пылко заявила она. — Не для того я выхожу замуж, чтобы возвращаться в Ливингстон, к этой грязи и мерзости. Уж лучше остаться здесь и жить на ферме вместе с семьей Армана.
— Не будь глупышкой, Моника, — покачала головой Генриетта. Ливингстон — это еще не все Соединенные Штаты. В Америке тысячи городов, где и слыхом не слыхивали о текстильных фабриках. Арман Бержерон не хочет расставаться с профессией пекаря?
— Нет, конечно. Он ничего больше и не умеет, разве что еще ковыряться в земле.
— Тогда я напишу своим друзьям в Америку, — сказала Генриетта. Думаю, что хлебопеки там пригодятся. Не волнуйся, малышка. Тебе не придется возвращаться в Ливингстон.
Арман Бержерон окончательно уверовал, что Моника Монтамбо — самая очаровательная девушка, которую он когда-либо встречал. К тому же она была прекрасно воспитана, держалась как настоящая леди и, Арман был уверен, безусловно девственница.
— И почему ты так в этом уверен, черт возьми? — спросил Армана его приятель Эздор Деблуа. — Мне немало рассказывали о девушках из Соединенных Штатов.
— Как тебе понравится, если я заеду тебе кулаком в зубы? — огрызнулся Арман.
— Не пори горячку, Арман. Я просто спросил, почему ты так уверен, что твою очаровательную Монику до тебя еще никто не откупоривал?
— Раз ты сам этого не видишь, значит, ты просто слепой осел, раздраженно заговорил Арман Бержерон. — Тебя развратили европейские шлюхи с их выпирающими коровьими грудями и готовностью раздвинуть жирные ляжки для любого желающего.
— Может, ты и прав, Арман, но я отдал бы недельное жалованье за то, чтобы одна из них сейчас оказалась здесь. Сегодня мой жар не остудила бы ни одна из этих набожных девственниц. Даже такой персик, как Моника Монтамбо.
Бац!!! — мелькнул в воздухе кулак Армана и Эздор опрокинулся на спину.
