Трое суток Моника, стиснув зубы, боролась с лихорадкой, которая пылала в ее теле. Ноги ныли так, что она едва стояла перед станком, а руки болели так, что всякий раз, когда Монике нужно было тянуться к одной из верхних шпулек, на глаза навертывались слезы. На четвертый день Моника потеряла сознание и пролежала на полу больше часа, потому что никто не хотел к ней прикасаться из опасения подцепить инфлюэнцу.
На нее наткнулся доктор Максвелл Томпсон во время одного из своих бесконечных обходов.
— Еще одна, — безнадежным голосом произнес он и поднял девочку на руки. — Господи, неужели это никогда не кончится?
Доктор отвез ее домой и там обратил свою бессильную ярость на Туссена.
— Разве вы не знаете, что ваша дочь вот уже три дня ходила больная? набросился он. — Вы представляете, сколько людей она могла перезаражать за это время? Или вы все, кануки, такие ненормальные? Девочка может умереть. Чудо еще, что она до сих пор жива.
Туссен, ни слова не говоря, подвел доктора к одной из двух спален, открыл дверь и показал ему лежавших в постелях жену и остальных детей.
— О Боже! — невольно вырвалось у доктора Максвелла Томпсона.
По счастью, организм Моники оказался куда крепче, чем можно было представить, глядя на ее хрупкое тщедушное тело. Не прошло и недели, как лихорадка отступила и девочка стала поправляться. Вскоре она уже настолько окрепла, что начала помогать Антуанетте, а тем временем и Жоржетта встала на ноги. Однако Анселю становилось все хуже и хуже, а Элен и Франсуаза так ослабели, что их приходилось кормить с ложечки.
— Ансель умрет, — сказала Антуанетта Монике.
— Мне тоже кажется, что он обречен, — сказала Жоржетта.
На следующий день заболела Антуанетта, а в довершение беды пришло злополучное письмо.
Письмо составил стряпчий по имени Анри Перрон; оно было отправлено из Монреаля и адресовано Туссену.
В Монреале, говорилось в письме, разразилась невиданная эпидемия инфлюэнцы, и среди заболевших оказалась Генриетта Монтамбо. Кто-то из ее семьи должен немедленно приехать, чтобы ухаживать за старой женщиной, которая наотрез отказалась от больницы. Впрочем, даже и согласись она, никто бы не гарантировал, что ей удалось бы попасть в больницу, поскольку все лечебные заведения в Монреале были переполнены до отказа. Поэтому кто-то из родственников должен приехать и как можно быстрее.
Когда Туссен зачитал вслух письмо, Жоржетта разразилась истерическим смехом.
— Что за кретин этот Анри Перрон! — возмутилась она. — У них, видите ли, эпидемия в Монреале! А у нас здесь что — легкий насморк?
