Небо, освещенное невидимым уже закатным солнцем, густо синело над головой, кое-где по краям прихваченное краснотой. Ни ветерка, ни звука. Только еле слышно ровное тарахтение движка.
Левашов подходил к очередной указке — фанерному треугольнику с буквой «ф» на прочно воткнутой в снег палке, перешагивал через «волчатник» — веревочку с красными лоскутками, натянутую на низких колышках, осторожно осматривал заряд, иногда раскапывал в снегу провода, ставил крестик в своем плане и шел дальше.
Неожиданно он остановился, всмотрелся в план, потом перевел взгляд на указку с буквой «ф», полускрытую жестким оголенным кустарником. Вправо убегала бечевка с красными, неподвижно повисшими на безветрии лоскутами. А левая сторона опасной зоны была открыта.
Левашов медленно пошел вправо вдоль «волчатника», обошел кусты, миновал небольшой овраг и еще один кустарник, за которым исчезла бечевка с лоскутками. Зайдя с другой стороны, он не увидел продолжения сигнального ограждения. Оно вновь начиналось лишь над овражком — метрах в пятнадцати.
Лейтенант посмотрел на сопровождавшего его Гоцелидзе.
— Почему нет ограждения? — спросил он и сам не узнал своего голоса, резкого, крикливого.
Его спутник был смущен. Он развел руками, внимательно вгляделся в снег, словно надеялся обнаружить за плотной белой массой исчезнувшие флажки, пожал плечами.
— Я вас спрашиваю, — на этот раз Левашов говорил спокойно, — где ограждение?
— Не могу знать, товарищ гвардии лейтенант! — Гоцелидзе вытянулся по стойке «смирно». — Разрешите взглянуть на план?! Ставило отделение сержанта Копытко, — сказал он, заглянув в бумагу. — Неплохое отделение, толковый сержант…
Левашов молча спустился в овражек и, к удивлению Гоцелидзе, лег в снег, огляделся, прополз по-пластунски несколько метров и снова огляделся. Потом встал, отряхнул снег и произнес будничным тоном, словно вызывал дневального из соседнего помещения:
— Позовите сержанта. Я подожду здесь.
Гоцелидзе постоял в нерешительности — отсюда до расположения и обратно бегом-то минут сорок, а пехом — весь час. Да к тому же скоро совсем стемнеет. Но приказ есть приказ, и он торопливо зашагал к лагерю.
Копытко прибежал через час — запыхавшийся, испуганный, весь в поту, со съехавшей набок шапкой, коренастый, светлочубый паренек, курносый и сероглазый.
— Товарищ… гвардии… лейтенант! Сержант…
— А где командир взвода? — перебил его Левашов.
— Остался… в расположении!
— Вы ставили сигнальное ограждение? — спросил Левашов.
